– Даже знать не хочу. – Селина закрыла штору.
А вот мне было интересно, и я отправилась на неутихающие звуки выстрелов. Обогнув трейлер, я увидела Молчуна и Священника, то и дело вскидывающих ружья на плечо. За их спинами стояли два складных стола, на которых в два ряда лежало оружие разных калибров. Возле зарослей у барака в ряд вытянулись мишени – пустые жестяные банки, по ним и палили егеря, проверяя, не сбит ли прицел.
Сатир перехватил меня у лестницы, ведущей в трейлер.
– Прекратить огонь! – рявкнул он в рацию, скатываясь по ступеням.
Выстрелы стихли.
– Ты головой думаешь? – напустился на меня Сатир. – Если пуля срикошетит…
– До мишеней больше сотни ярдов, – удивленно возразила я, но этот довод не был услышан.
Сатир по-прежнему выглядел раздраженным. Мое присутствие напрягало только его – Священник и Молчун без тени любопытства на лицах терпеливо ждали команды продолжить. Махнув им рукой, Сатир отвел меня в сторону. Выстрелы возобновились. Краем глаза наблюдая за мишенями, я заметила, что Священник всегда был точен, а вот цели Молчуна чаще оставались нетронутыми.
– Зачем ты вообще вышла из коттеджа? – продолжил нападки Сатир, делая шаг в сторону и закрывая обзор. – Ты хоть понимаешь, что здесь начнется через неделю? И каждый раз ты будешь на звук выстрелов кидаться? Я ведь действительно могу вколоть тебе транквилизатор, Фарелли разрешил.
Проигнорировав угрозу, я нахмурилась. В том, что отец был готов прибегнуть к радикальным методам, я ни разу не сомневалась. Гораздо сильнее волновал тот факт, что за неделю мне не уговорить Сатира уехать. Господи, как же хотелось не видеть охоты и просто жить вместе!
– Тейлор, ты меня хотя бы слушаешь? – Сатир скрестил руки на груди, демонстрируя, что в этот раз все серьезно и я не отделаюсь дешевыми угрозами.
Камера на трейлере слева, над моей головой, мигала красным, фиксируя каждый шаг. Издалека донесся смех охранников – они привычно патрулировали периметр. Каждый квадратный метр под наблюдением – легко не скрыться. Мне в принципе не дадут оказаться за забором, даже если угнать машину и сбить шлагбаум. Отсюда не сбежать. Если только не найти во всем этом функционирующем механизме слабые места. Они точно есть, не бывает идеально отлаженных процессов.
– Покажи мне все, – потребовала я.
Сатир удивленно вскинул бровь.
– Лесли, я серьезно!
– Тебе это не понравится. – Он нахмурился, понимая, что я не шучу.
– Мне уже не нравится! Но я хочу знать, на что подписываюсь.
– А ты подписываешься? – Его бровь удивленно изогнулась – он все еще гадал, в чем подвох.
Я кивнула.
– Так… просто? – Сатир по-прежнему не верил.
– А ты ожидал целую церемонию? – Я пожала плечами. – Ну ладно. Я, Тейлор Фарелли, беру тебя и всю эту… адскую кухню…
Сатир расхохотался, сгребая меня в охапку и не давая закончить, но меня понесло.
– Или у вас надо расписываться кровью? – Я попыталась освободиться от объятий.
– Тейлор, заткнись. – Сатир меня не отпускал.
Я его не слушала, продолжая нервно выдвигать гипотезы:
– Что, кровавая подпись – не вариант? Неужели перед продажей души дьяволу есть испытательный срок? Так я смогу…
Сатир не дал мне закончить, заткнув рот единственным действенным способом. Это был наш первый поцелуй на людях. Кто-то присвистнул и что-то одобрительно выкрикнул по-русски, а Священник и Молчун, закончившие проверку прицелов, принялись палить в воздух. Из упрямства я не собиралась отвечать и плотно сомкнула губы. Пусть видит, что я не смирилась легко. Сатир фыркнул – его позабавила неуступчивость – и, не тратя время на сантименты и уговоры, больно ущипнул меня за ягодицу. Я возмущенно приоткрыла рот, и это стоило мне самообладания – едва язык Сатира коснулся моего, все доводы были забыты. Реальность медленно растворялась, как утренний туман. Окружающие звуки, прохладный ветер, запахи леса и даже мои благородные цели – все отошло на второй план. Я больше не вырывалась, ощущая, как кольцо рук приятно сдавливает мою талию. Уступив под его напором, я ответила на поцелуй, млея от привычных, но до сих пор не приевшихся прикосновений. Ловя ртом горячее дыхание Сатира, я осознала, что именно так хотела жить – не думать ни о чем, лишь чувствовать. Как волоски на теле становятся дыбом, как учащается ритм сердца, как холодеет внизу живота. Я продолжала стоять, зажмурившись, даже когда Сатир отстранился, но его серьезный голос вернул меня к реальности:
– Ты отдаешь себе отчет, что обратного пути нет?
Нехотя открыв глаза, я обвела площадку задумчивым взглядом и поняла, что определилась с выбором. Не нужно себя ломать. Выход есть всегда. И пусть придется лгать и делать вид, что я принимаю то, чем живет Сатир. Я не оступлюсь. И все изменю. Охоты не будет, и мы сможем жить без крови на руках и угрызений совести. И чтобы начать, мне вовсе необязательно уезжать отсюда. Если я дистанционно организовала день рождения, то и связаться с детективом – плевое дело.
– Узнав обо всем, ты не сможешь отказаться и все бросить, – предупредил Сатир.
Вместо ответа я широко улыбнулась.
Эпилог
Пробирая до мурашек, площадку накрыл вой сирены. Еще недавно этот звук ассоциировался у меня со спасением, напоминая о пожарных или машинах «Скорой помощи». Теперь все изменилось, и я уже не могла без содрогания слышать протяжный рев динамиков, предвещающий убийства. Поморщившись, я принялась еще яростнее вращать педали велотренажера, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей о смерти. Селина, занимавшаяся в наушниках, из которых неслась громкая музыка, по выражению моего лица поняла, что охота началась, и тоже нахмурилась.
Тренажерный зал – небольшая пристройка у коттеджа, максимально удаленного от барака с «игроками», – стал нашим ежедневным утренним убежищем. Сначала как необходимость – отсюда не было слышно ни криков, ни выстрелов, – затем как часть досуга. Вот только от вездесущего воя сирены спрятаться не удавалось. Пожалуй, я последую примеру Селины и попрошу Сатира купить мне такие же большие наушники во время его следующей поездки в Красноярск.
Жалюзи на единственном окне были опущены, и ни одна из нас ни разу не сделала попытки приоткрыть створки. Мы чувствовали себя комфортно и защищенно в этом закрытом мирке с несколькими тренажерами, два из которых – «бабских», как любил выражаться Сатир, – были установлены специально для нас. В предыдущие сезоны залом пользовались только егеря, но когда я обнаружила это место, мужчинам пришлось подвинуться. Их штанги и стойки с гантелями по-прежнему занимали практически все свободное пространство, но и для велотренажера с эллипсом нашлось место. Я просила еще и беговую дорожку, но ее уже некуда было ставить.
Первые несколько недель Сатир меня проверял и вместо рассказов об этапах подготовки шоу пичкал старыми архивными данными, видимо надеясь на мое непостоянство. Ожидая, что идея досконально изучить «Руно» покинет мою голову так же спонтанно, как появилась, он просчитался – я терпеливо изучала ненужные диски, придав лицу заинтересованный вид. И даже задавала правильные вопросы, анализируя вложения и возможные прибыли от них; для этого даже не нужно было искать в Интернете подходящие термины – хватило подслушанных разговоров отца.
