Я начал подниматься, но тут же рухнул обратно, обессиленный, сжимая в кулаках мокрую жижу, и едва не рыдал от отчаяния – в который раз.
Неожиданно кто-то положил мне на плечо теплую ладонь.
– Доминик, – хриплю я.
– Все хорошо, я жив, – отвечает он. – Поднимайся, Майк. На этот раз мы должны уехать на одной из машин. Где твои ключи?
Я смотрю на него, силясь припомнить подобную мелочь, но ответ так и не приходит на ум.
– Я не помню, – отвечаю я.
– Ладно. Я схожу за своими ключами, идет?
Я молчу. Отпускаю его в особняк совсем одного, с безразличием глядя вокруг, будто меня уже ничего не волнует. А ведь я по-прежнему в ответе за жизнь своего Доми. Я тупо смотрю на то, как бешеные ручьи несут комья грязи вперемешку с камнями до самых распахнутых ворот.
– Майк! – окликает меня Доминик. – Все будет хорошо, мы выберемся.
Доминик вошел в холл. Внутри было тихо, тот же беспорядок. Браслет по-прежнему оттягивает кисть, но эта тяжесть мгновенно исчезла, как только он бросился к своим вещам. Они лежат где-то здесь, на полу.
– Есть! – воскликнул радостно он, сгребая пальцами с деревянного пола черный брелок с ключами.
На диване сушилась кожаная куртка, будто он только что пришел в ней с улицы.
Он торопливо засобирался к выходу, но тут по лестнице, грохоча по ступеням, пронеслось вниз что-то невероятно тяжелое. В револьвере оставался всего один патрон, и Доминик незамедлительно выстрелил.
Выстрел пробуждает мой уснувший рассудок. Страх за брата помогает преодолеть смертельную усталость. В спину дует сильный ветер, я чуть ли не в бреду добираюсь до дома и распахиваю дверь.
Пол подо мной сверкает и блестит от воды, стекающей ручейками с одежды.
Я вытираю лоб рукавом и иду к лестнице.
– Доми, – зову его, но никто ни отвечает. – Доминик!
За спиной цокает коготками волк, зажав в пасти револьвер. Он отдает его мне, и я не на шутку начинаю беспокоиться за жизнь брата.
Мы бросаемся к ступеням. В этот безумный миг я умоляю браслет показать мне дверь, сокращающую дорогу к брату. Проход возникает прямо на лестнице, и я продолжаю теперь бежать по правому крылу второго этажа. Останавливаюсь возле своей спальни. Выбитая дверь почему-то исчезла.
Джек не успевает переместиться в пространстве вместе со мной, он стоит позади вращающегося черного кокона, темной субстанции, в которой находится Тварь вместе с моим братом, подвешенным, как и я, на клешнях. Его куртка порвана, Доминик без сознания, если только Тварь не проткнула его насквозь.
– Отпусти его. Тебе нужен я, так иди и возьми меня!
Реакция мгновенная. Существо тут же отпускает добычу, решив поймать дичь крупнее и интереснее.
– Ты ведь умеешь разговаривать, – говорю я, собираясь воспользоваться своим главным оружием: заговорить зубы и бежать. – Так ответь честно. Что вы хотите от людей? Сожрать, изучить или…
Оно не дает мне закончить мысль:
– Поиграть. Это же так весело, – отвечает создание нечеловеческим голосом.
– Поиграем! Любишь играть? – я отступаю назад.
– Верно, – шипит Тварь, двигаясь ко мне.
– Перед тем, как все закончится, ответь! Что вы сделали с похищенными людьми? И что сделаете со мной?
– Забрали поиграть, и тебя заберем, особенный человек, – в пасти сверкают зубы. – Чтобы мучить.
Мне удалось!
У меня получилось телепортироваться из одного прохода за спиной в стене в другой, раскрывшийся сразу за Домиником. Я подхватываю его под мышки и волоком втаскиваю внутрь. Пока Джек отвлекает Тварь, я, взвалив на плечи бесчувственное тело, бегу к автомобилям.
Ключи выпадают из кармана куртки Доминика под ноги. Его «опель» сверкает на фоне иссиня-черного неба в свете полной луны. Чистый, вымытый дождем, он вселяет в меня каплю надежды на то, что скоро весь этот кошмар окажется в прошлом.
Доминик сидит в машине без чувств, я завожу двигатель, включаю дальний свет фар вместе с противотуманными огнями. Выставив одну ногу из машины, жду Джека. Страх за него начинает тревожить меня, и я уже собираюсь возвращаться за волком, как вдруг из главного входа метнулся его силуэт.
Я вижу окровавленную морду, шерсть на загривке стоит дыбом и кое-где выдрана клоками. Джек стрелой мчался ко мне, а за ним неслось Оно.
– Скорее, Джек, – воплю я так, что Доминик начинает приходить в себя.
Мы с волком одновременно прыгаем в машину, автомобиль катится назад, клешня режет лобовое стекло. Резкий разворот, существо скатывается по капоту на землю, пытается достать боковую дверь, но только царапает ее острым когтем. Я изо всех сил давлю на газ и срываюсь с холма по убитой дороге к трассе «Рок».
Преследователь отстает, он виляет в кусты, срезая себе путь, пока я огибаю рощу. И все же нам посчастливилось больше не столкнуться.
Дождь утихает. Впереди на горизонте неторопливо встает солнце, крохотное размытое светлое пятнышко среди набежавших хмурых туч.
– Я начал тебя забывать, – говорю я ему, не замечая, как по щекам текут слезы. Я улыбаюсь и благодарю судьбу за подаренный шанс вернуться на родную Землю. Она поистине самая прекрасная планета. Ее можно полюбить только за рассветы, за ласковый ветерок и другие мелочи, без которых невозможна сама наша жизнь.
Я мельком смотрю на брата. Тот не успел еще разлепить веки, как принялся ощупывать свои раны, их было, как и у меня, две на плечах и еще одна, полученная в схватке, – на ноге.
– Клеймо Твари. Как ты себя чувствуешь, парень? У меня совсем не было времени рассматривать твои отметины, так что лучше сразу к врачу.
– Пустяки, – его лицо кривится от боли. – Царапина…
– Не ври! Она протыкает так, что руки через несколько часов отнимаются.
Или, по крайней мере, не поднимаются без адской боли.
– Куда мы едем, если не секрет? До Торонто далековато.
– В ближайший госпиталь, в городок Темный Бор.
– Разве он там есть? – удивляется Доминик.
– Найдем. Надо вас обоих показать врачам…
– А что же ты? Пострадал меньше всего? – ворчит брат, прикусывая губу.
Волк подсовывает морду к моему правому плечу, касается мокрым языком шеи.
– Я бы обнял тебя, Джек, только руки заняты.
Какое-то время мы молчим, каждый погружен в свои думы.
– Мне жаль Миру, Майк!
Я вздыхаю. Не хочу, чтобы он знал о моих планах, поэтому напускаю трагический вид, разгоняюсь и лечу мимо леса.
Глава 20
Мое сердце так не разрывалось от тоски и боли с тех самых пор, как мы с Домиником потеряли родителей. Всю дальнейшую жизнь я посвятил заботе о младшем и поиску своей второй половинки. Я мечтал о своей семье. Если раньше, в юности, я позволял себя любить, то с Мирой все сложилось по-другому. Ивелен смогла бы стать для меня кем-то большим, чем просто любовницей, – если бы не ее ветреный нрав. Но я рад, что вышло так, а не иначе. Хотя я потерял обеих.
