– А почему не папа или мама? Ой, я забыла, они же в Америке, – вспомнила она. Но не угадала, потому что я ей этого не рассказывала.
– Мама – да, а папы у меня нет. Он ушёл от мамы ещё до моего рождения, – вздохнула я, скрывая досаду.
– Шарлотта, – Аманда подошла ко мне, посмотрела в глаза и быстро отвела взгляд. – Извини, пожалуйста, я не знаю, а болтаю всякую ерунду.
Она выглядела по-настоящему расстроенной. Зачем ворошить прошлое, его всё равно не изменить, а Аманду успокоить можно. Я радовалась тому, что стала понимать её перемены настроения.
– Ничего, – я положила руку ей на плечо, – я его никогда не видела и переживать мне не за что, мне маму жалко. Сначала он её бросил, потом я. Она, наверное, меня не сможет простить.
Зачем я это говорю? Я не хочу плакать, но сама себя вынуждаю. Но ведь дело сделано, назад дороги нет, остаётся только плакать в одиночестве. Я думаю, это глупо, хотя только так и делаю.
– Что ты такое говоришь? – Аманда подняла на меня слегка покрасневшие глаза. Теперь я и её вынудила плакать. – Это же мама, она прощает всё. Она простила тебя и приняла твой выбор, я уверена. Почему она не поехала с тобой?
– Это сложно, – я опустила глаза. – Давай зайдём, я хочу есть.
Я ободряюще улыбнулась. Аманда напряжённо на меня посмотрела, но потом улыбнулась в ответ.
В ресторане было много народу; к счастью, для нас нашёлся свободный столик. Мы сели и быстро сделали заказ. Салат, горячее и пирожное, я точно наемся, напоследок заказали чай. Я думала, ответить ли на последний вопрос Аманды. Если нет, то она поймёт, а с другой стороны – мне будет легче, если между нами будут исчезать один за другим секреты.
Пока я думала, Аманда молчала. Но это молчание не отягощало, не было напряжения, наоборот, чувствовалась лёгкость. Я бы могла всё время находиться около Аманды и просто молчать. Наверное, она уже решила, что я не буду объяснять своё последнее высказывание. Вообще-то в этом не было ничего секретного, и ей было бы полезно узнать некоторую опасность выбранной ею профессии.
– Я оставила маму, потому что не хотела подвергать опасности, – прервала я наконец молчание.
Аманда испуганно посмотрела на меня, я поняла, о чём она подумала.
– Нет, у тебя немножко другая ситуация, – я предупредила её беспокойство.
– Твой папа причастен к шпионским организациям. А мама?
– Нет, – она рассеяно покачала головой.
– Действительно нет или ты не знаешь? – уточнила я.
– Не знаю, – признала Аманда.
– Вот, они оба могут быть в одной связке, – предположила я. – Существует множество способов формально скрыть связь между ними.
– Зачем? – видимо, Аманда не совсем понимала связь между шпионом и его близкими.
– Влюблённый шпион – угроза для фирмы. Близкий человек шпиона – живое оружие для шантажа.
– То есть шпион должен всегда быть один? – Аманда начала понимать суть дела.
– Как сложится, – я пожала плечами. – Если ты встретишь мужчину и поймёшь, что он – твоя судьба, я буду рада. Только и здесь надо быть осторожной. Он может оказаться засланным агентом, и всё, что ты ему говоришь, обернётся против твоей фирмы.
– Как это узнать? – она не предполагала такого исхода. Этот пример я привела невольно. Легче предупреждать о том, что познал на собственном опыте.
– Навести справки, если есть что-нибудь подозрительное, не рассказывай о своей работе, – перечисляла я, – понаблюдай за ним, и если он будет показывать интерес к твоей деятельности, это может быть неспроста. Хотя обычно сердцу не прикажешь, и ты не можешь сделать правильный выбор между желаниями и обязанностями. Это относится не только к сердечным делам.
– Ты выбрала желания, – сказала Аманда, заглядывая мне в глаза, словно пытаясь найти подтверждение своим словам.
– Да, – я ответила, хотя она не спрашивала, а утверждала. – Я оставила маму, чтобы стать шпионкой. Правда, звучит эгоистично?
– Часто приходится чем-то жертвовать, – она пыталась меня оправдать.
– Это не жертва, это – предательство, – серьёзно сказала я. – Я наплевала на всё и пошла на поводу у своей прихоти. Разве это правильно?!
Я уже не скрывала своих эмоций. Аманда не чужой мне человек, пусть знает про меня всё, рано или поздно она всё равно узнает, а сейчас – подходящий момент.
– Ты считаешь свою судьбу несчастливой? – прошептала она.
– Не время жалеть, – я начала успокаиваться. – Я счастлива по-своему. У меня есть всё, что я хочу. И я не хочу мечтать о том, чего у меня никогда не будет. Надо жить реальностью.
– Ты бы смогла бросить шпионаж ради любимого человека? – спросила Аманда. В её голосе были слёзы. Может быть, мне показалось, потому что на лице это никак не отражалось. Или она умеет скрывать эмоции.
– Нет, – твёрдо сказала я. У меня уже был опыт, и теперь я точно была уверена, что впредь буду думать, прежде чем действовать.
– А ради мамы? – очень тихо сказала она, потому что знала, что бьёт по больному.
– Нет, – уже менее уверенно ответила я.
– Почему? – не понимала Аманда.
– Не знаю, – я закрыла лицо руками. – Шпионаж – моё призвание. Я не представляю себя без него. Без мамы я тоже не могу. Но однажды я выбрала шпионаж, значит, выберу и в другой раз. Я себя ненавижу.
Я услышала тяжёлый вздох и подняла голову, Аманда ковыряла вилкой салат.
– Ты неправа, – сказала она, не поднимая глаз.
– Я знаю, я всё делаю неправильно.
– Нет, ты не должна себя ненавидеть, – она взглянула на меня из-под опущенных ресниц.
– А что мне остаётся делать, когда я чувствую себя неблагодарной тварью?
– Извини, я, наверное, зря завела этот разговор, – Аманда расстроенно покачала головой.
– Да брось, здесь нечего скрывать, это правда, – я принужденно улыбнулась.
Аманда посмотрела на меня, взгляд выдавал внутреннее напряжение, потом опустила глаза и долго оставалась в таком положении.
Я не решилась ничего сказать и начала утолять голод. Надо принимать себя такой, какая ты есть. Аманда не стала меня осуждать. Почему? Я бы восприняла это как должное. Или мои поступки можно рассмотреть с другой стороны, о существовании которой я не знаю. Аманда ко всему относится по-другому, не как я. Может, этим объясняется её спокойствие и в дальнейшем расстройство? Мы только помирились, как я начинаю опять срываться. Что происходит? Что я вообще хочу?
Я хочу успокоиться и не хочу расстраивать, а тем более пугать Аманду.
Радует то, что сейчас я думаю не только о себе. Иначе меня смело можно было бы назвать эгоисткой. Ладно, что было, то было. Я не буду думать, как могла бы сложиться моя жизнь. Я скажу только то, что лежит у меня на душе. Лучше выбросить всё сейчас, чем мучиться дальше.
