Стив к ее возвращению уже убрал окровавленные полотенца с постели и бросил в стирку.
Мишель вернулась в спальню, села, обняла подушку, и стала грызть заусенцы.
– Как ты? – спросил взволнованный Стив.
– Я была в теле педофила. Он был осужден за свои преступления, а другие заключенные его ослепили и изнасиловали. И он знал, что это его ждет.
– Не понял. Самосуд в тюрьме? Уголовники расправились с таким же уголовником, как они сами?
Мишель покачала головой. Говорить о только что пережитом было нелегко.
– Преступники отомстили насильнику детей. Принесли его в жертву во имя будущего, понимаешь? Срок педофилу был назначен небольшой, лет десять, и преступники постарались, чтобы он никогда не увидел света и никогда не прикоснулся к телу ребенка. У них у всех – у убийц, мошенников, воров – дети растут на свободе. И в тюрьме зверски казнить насильника считается благородным правым делом.
– Прямо как в Ветхом завете: око за око, кровь за кровь! Я не знал ничего такого про нас, про землян, – прошептал Стив и взял ее ладони в свои. – А что по этому поводу думает Тави?
– Тави сейчас ничего не думает. Когда я была в душе, он сказал, что у них там никому в голову не пришло бы наказывать человека сексом – там же нет боли.
– Что-то мне на Кассиопею захотелось, – попытался пошутить Стив. – Знаешь, мы должны перенести реабилитации твои в ванну. Меньше уборки будет.
Попрощавшись, Мишель осталась наедине с собой и ее узником. Девушка размышляла о своем последнем носителе. Ему не было тридцати лет, но темная страсть к детям уже овладела его разумом, сделала рабом, узником своего тела, и так продолжалось, пока полиция не поймала его.
– Тави, а что если бы ты вообще не дал мне знать о своем существовании? Такое бывает?
– Я не мог, я переживал то, что натворил. И поэтому тебе снились кошмары.
– Я одного не понимаю, зачем твои Смотрители рассекречивают себя, заключая узника в носителя, который должен согласиться на реабилитацию и муки, а вдруг он не согласится? А не проще ли без посредника? Без меня? Я не при чем тут. Послали бы тебя туда, где войны, нищета и голод, ты бы настрадался по самое не хочу, особенно в теле… подростка, их там с малолетства насилуют, продают в рабство…
– Такое, конечно, имеет место, без сомнений, – ответил убийца с глазами цвета лаванды. – Мне думается, я своего рода эксперимент… Ведь тебя искали. Из-за Альрами… Они знали, что я буду в зеркале видеть твое лицо, ее лицо, и переживать, выжила ли она, жив ли мой ребенок? Это грустно, что тебе приходится проходить все это вместе со мной.
– Понятно. Мне грустно, что ты становишься свидетелем всего грязного белья моей цивилизации, – вздохнула Мишель.
Глава 20
Смерть как дань традиции
Новый день, расписанный по минутам, был подобен постукиванию по клавиатуре опытной машинисткой, которая набирает текст, не глядя на свои пальцы. Мишель хотелось, чтобы время пролетело быстрее, поэтому она не давала себе присесть и расслабиться. Ожидание ночи, ожидание новой казни и новых неприятных впечатлений держали ее в напряжении. Стив, такой родной и привычный, возвращался каждую ночь, и тиски напряжения ослабевали.
Девушка встретила юношу в красном бикини, они наполнили ванну горячей водой, а Стив сел рядом на коврике, вытянув ноги к унитазу. Не открывая приложение Киндл, он наблюдал, как Мишель легла в ванну, положив сложенное полотенце под голову и розовую маску для сна на глаза.
– Реабилитация, старт!
Мишель увидела уже привычную голограмму Земли, из которой, как и в первый раз, выделился континент. Евразия. Европа.
Там тоже пульсировали разные точки – люди переживали, страдали и умирали. И вот одна из красных, пульсирующих энергией страха, боли и ужаса точек увеличилась, превратилась в длинную полую трубочку и поглотила душу Мишель.
– Теперь я Алиса в аду, – подумала девушка.
– Что такое ад? – спросил Тави.
Она не успела ответить, как открыла глаза в новом носителе и обнаружила себя в четвероногом животном: оно бегало по огромной территории, песок шуршал под копытами, люди галдели на трибунах, расположенных ступенчато вокруг арены.
Что-то острое проткнуло кожу животного, Мишель и Тави почувствовали его боль, ужас и ярость. Вздымая пыль, зверь помчался на обидчика – мужчину, который мельтешил перед глазами куском ткани – своим плащом.
Молодой матадор выглядел профессионально, соответственно традициям своей страны: в белой рубашке с жабо, обтягивающих штанах до колен, коротком жилете, с галстуком-ленточкой и шпагой, в туфлях с бантами. Цветов Мишель не различала, все было в черно-белых тонах.
Носитель попытался затоптать матадора, но мужчина ловко увернулся. Шпага ловким ударом пронзила сердце, и сознание Мишель снова ощутило холодное прикосновение смерти – началась агония.
Умирающему быку ловко отрезали хвост и уши. Девушка не успела удивиться – она не знала, что матадор собирает такого рода трофеи на поле боя. До ее сознания глухо, как сквозь густой туман, доносились радостные крики толпы.
* * *
Стиву не пришлось долго ждать окончания «реабилитации». Он видел ее – корчащуюся в муках, словно проткнутую пиками, истекающую кровью в разных местах. Вода окрасилась в розовый цвет.
Душа Мишель вернулась в свою реальность, тело гудело, словно его положили на работающий генератор. Боль быстро исчезла, но девушка слушала свои кожу и органы, которые еще помнили произошедшую казнь.
Стив сидел около нее, сжимая холодную ладонь подруги.
– Ты как? – спросил он через несколько минут, когда она зашевелилась и открыла глаза. – Что-нибудь принести?
Мишель, тяжело дыша, как будто за ней только что гнались, ответила:
– Я в порядке… Я приму душ и смою все зло, что нахватала в той реальности, а ты пока поищи в Интернете нам про корриду почитать, окей?
– Нет проблем. Коррида – это интересно.
Стив взял ее под руку, помог встать.
– Спасибо. Все, я сама, иди, – попросила она.
Юноша оставил ее одну и сел за ноутбук.
Мишель, обессиленная и бледная, выдернула пробку из ванны, чтобы спустить грязную от крови воду, стала принимать душ.
– Я смотрю у вас популярно смотреть, как человек убивает животное? – сказал разочарованный Тави.
– Я не совсем понимаю концепцию этого развлечения. Эта традиция только в паре стран существует, не всем нравится такое. Какого сорта люди пойдут смотреть корриду? Наверное, туристы тех стран, да и вообще, может, те, кому просто скучно. У некоторых людей жизнь стабильная, монотонная, и им не хватает адреналина, переживаний.
