Рядом со мной, ничего не понимая, замерла Маша.
– Ну, и что это за концерт по заявкам?.. Рану разбередил?.. Так потерпи маленько, скоро довезем тебя до доктора…
– Найн… Ньет… Это есть не рана… – Немец открывает глаза и смотрит на медсестричку: – Простьите менья, фройляйн!.. Нас училь, что всье руссише – есть не человек, унтерменш!..
Вот я тебе сейчас такого унтерменша устрою, гаденыш, мало не покажется… Но немца несет далее…
– Фройляйн, битте… простьите менья! После наш разговор… Ви есть оказать мне помостчь!.. Ваш официр… дольжен биль… менья убийть!.. Он есть везти менья в госпиталь… Ви есть спасти мой жизнь!.. Ви помогайт моя нога!.. Фройляйн!.. Я есть очьень просить… дать мне ваше прощений!..
Он перестает елозить по доскам, только дыхание с хрипами вырывается изо рта. Я молча смотрю на немца. Потом достаю из ножен клинок, поворачиваю лейтенанта на живот. Краем глаза заметив дернувшуюся Машу, перерезаю ремешок, связывающий руки, и помогаю сесть. Ганс, в смысле Карл, хватается за бортик повозки и замирает, не отрывая молящего взгляда от девушки. Она тихо отвечает:
– Я вас прощаю… Но оставайтесь человеком…
Вот и пойми что к чему, то ли у немчуры совесть взыграла, то ли очень уж не хочется объяснять в контрразведке причины, побудившие нарушить Конвенцию…
Глава 17
Оказывается, капитан Валерий Антонович Бойко – змий еще тот! Искуситель и издеватель! Приехал к нам на базу, посмотрел на занятия с вновь прибывшими добровольцами, оценил арсенал, нажитый непосильным трудом, в смысле – глянул на нашу военную добычу. Затем получил в подарок трофейный «люгер» и огорчил решением использовать меня как курьера. Типа некому в корпус директиву отвезти. Я ему с пеной у рта начинаю доказывать, что нам заниматься и заниматься надо, а он стоит и улыбается. И никак его не пронять! И ведь благодарен я должен ему быть – провернул тогда приказ о присвоении званий буквально за сутки. Это уметь надо, да и знать, к кому и как подойти. И теперь наш дружный коллектив – это вахмистр, трое приказных и десяток рядовых. Ах, да, забыл! И прапорщик в качестве командира!..
А теперь вовсю пользуется правами благодетеля! И далась ему эта директива!.. Нет, ведь обязательно я, и обязательно со своими бойцами в качестве конвоя!.. Хорошо, что штабной автомобиль дает, с ветерком поедем. Отмазаться не получается. Я уже смирился с тем, что день потерян, а он, змеюка-искуситель, сообщает мне, что есть у него еще одно поручение, которое я якобы выполню с удовольствием! И на мой вопросительный взгляд сообщает с невинным видом, что я бы мог заехать в известный госпиталь и забрать Анатоля Дольского! Того уже выписывают, а мне – по пути… И стоит с довольным видом, рассматривает мое выпадение в осадок! Видать, приятно ему, черт возьми, подчиненного в долг вогнать! Так и обнял бы его крепко-крепко, до асфиксии! Издеваться изволите, ваше благородие? Знаете ведь, что от такого предложения я не откажусь! И с удовольствием поеду забирать Анатоля в госпиталь!.. И соберусь очень-очень быстро!.. И не дай бог, мои орлы будут собираться медленней меня!
…Решил брать с собой двоих, ехать недалеко, да и не так чтобы опасно. Михалыч Гриню себе в помощь оставил, с оружием разбираться, а мы с Митяем и Андрейкой – переодетые, чистые и надраенные – отправились на выполнение «очень важного и ответственного задания». Когда выехали из города, упросил шофера дать порулить, и теперь я сижу за рулем и давлю на газ… Ну, что сказать с точки зрения водителя начала следующего века?.. Руль тугой, тормоза слабенькие, про синхронизаторы в КПП можно и не вспоминать. Скорости переключаются в два нажима сцепления, с перегазовкой, как на грузовых. Зато – романтика, нет такой обезличенности машины, как в мое время… Водила сначала переживал за свой «Даймлер», потом смирился с неизбежным, да и я не так уж и лихачил.
До корпуса добрались быстро, сделали все дела, и снова я за баранкой. И каждый метр, каждая секунда, каждый удар сердца приближает меня к госпиталю! Еще чуть-чуть, и мы приедем!.. Как там, в песне: «Вот эта улица, вот этот дом…»? Вот и знакомые ворота, знакомое крыльцо. Чуть ли не бегом несусь в палату к Анатолю. Быстренько здороваюсь, мол, давай собирайся, а мне некогда… А это, еще одно приключение на мою голову печально повествует мне, что он, поручик Дольский, нашел в этом госпитале мечту всей своей жини и что, как следует не попрощавшись с ней, никуда не поедет. А заодно даст младшему товарищу, то бишь мне, пару часов времени, чтобы и я мог повидать некую особу, которая по наблюдениям всего госпиталя и его личным, после отъезда господина прапорщика, ходит грустная. И наверное, только в силах вышеозначенного прапорщика эту особу развеселить… Я быстро соглашаюсь с тем, что до темноты мы вернемся, даже если и выедем попозже, и выскакиваю в коридор, чтобы бежать искать… А вот где мне ЕЕ искать? В перевязочной?.. В операционной?.. Надо идти к Михаилу Николаевичу, он здесь самый главный… Вперед, аллюр «три креста»!..
А вот и его кабинет. Из-за приоткрытой двери доносится голос старого доктора:
– Ну что же вы, голубушка… Сейчас всем трудно, но раскисать нельзя… Надо надеяться и верить в лучшее…
Аккуратно стучу в дверь и вхожу:
– Здравствуйте, доктор! Простите, что помешал…
– Да никак Денис Анатольевич к нам пожаловали-с! – удивляется тот. – Рад вас видеть, какими судьбами?
Он поворачивается к медсестричке Кате, которая сидит с удрученным видом:
– Катенька, идите к себе… И не забивайте голову дурными мыслями! Все образуется…
– Михаил Николаевич, я к вам ненадолго. Заехал забрать Анатоля, мы теперь служим вместе…
– Забирайте, и побыстрее! А то он Екатерине Андреевне проходу не дает! Девочке надо о раненых думать, а не о гусарах! Сегодня вот лекарства больным перепутала, слава богу, ничего страшного не случилось. Но ведь могло! А она только о вашем Анатоле и мечтает… Ну, ладно… Это я по-стариковски разворчался. Вы, как я понимаю, тоже хотели бы видеть кое-кого?
– Да, доктор…
– Дарья Александровна сегодня после ночного дежурства, отдыхает. Ну да я пошлю кого-нибудь, чтобы ее позвали.
– Только, пожалуйста, не говорите про меня…
– Хорошо, я ее вызову в кабинет, а вы посидите, подождите здесь.
– Спасибо вам огромное, доктор…
Михаил Николаевич выходит, слышно, как он кого-то из сестер отправляет за Дашей. По очень срочному делу. А сердечко-то колотится, места себе не находит… И ручонки дрожат… Как же медленно тянется время!..
Услышав легкие шаги в коридоре, встаю за дверью и, когда Даша вошла, закрываю ей глаза руками и шепчу на ушко:
– Угадайте, кто пришел?
Она резко поворачивается, обвивает руками мою шею… Господи, какие вкусные у нее губы!
– Ты приехал!.. Я знала, что ты приедешь!..
Потом высвобождается из моих объятий, поправляет косынку, лукаво улыбается…
