Книга Бешеный прапорщик, страница 32. Автор книги Дмитрий Зурков, Игорь Черепнев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Бешеный прапорщик»

Cтраница 32

– Командир, взяли троих. Вроде на наших похожи. Гриня с Мишкой их караулят. А так – все чисто.

…У стены лежали три человека, связанные по рукам и ногам. Ну, это Гриня умеет. По моему знаку он с казаком поднимает крайнего, ставит на колени. Потом протягивает мне отобранный штык от маузера и шепчет:

– В карманах и за голенищами у всех пусто.

Шепчу в ответ:

– Достань кляпы, разговаривать будем.

На меня в неярком утреннем свете смотрит заросший, всклокоченный, до черноты грязный мужик в изрядно излохмаченной солдатской форме русской армии.

Так, а ведь мы все в балахонах, формы не видно, карабины немецкие… А вот на всякий случай проверим их на «вшивость». Делаю знак рукой «тихо» Михалычу и начинаю спектакль:

– Вер зинд зи, русише швайне? (Кто вы такие, русские свиньи?)

И смотрим на реакцию. Собеседник широко раскрывает глаза, полные отчаяния, судорожно глотает… Так, товарищ в ступоре. Второй, весь какой-то округлый и мягкий даже с виду, лежит на земле и дрожащими губами что-то шепчет, похоже, «Отче наш» читает, глаза плотно зажмурены – сильно боится.

– Твою ж…!.. Опять немчура проклятая…

Это уже третий, которого заломать сразу не смогли. Внешне – самый опрятный, в смысле, видно, что следит за одеждой, даже сапоги почище, чем у других. Лет тридцать – тридцать пять, коренастый, плечистый, спутанная нечесаная борода, фиолетовый синяк на одной скуле, большая ссадина на другой, хотя мои его по лицу не били. Пронзительный злой взгляд… Столько ненависти в глазах я никогда не видел!

Похоже, не «засланцы». Добро, меняем язык:

– Ну, доброго вам утречка, славяне.

И теперь шесть изумленных глаз смотрят на меня, аж стыдно немного стало. Михалыч приходит на выручку и принимается за допрос:

– Ты кто таков будешь, мил человек? Откель здесь взялся и что делаешь?

– Бомбардир-наводчик шестой батареи семьдесят седьмой артиллерийской бригады Савелий Малышев. Из плена я бегу, трое нас. Сначала убежало с десяток, да немцы по следам собак пустили. Мы-то ручьем в сторону ушли, а остальных – порешили, наверное…

– Когда и где это было?

– Да дня три как тому назад. А где – не знаю. Шли на восход, отсыпались в лесу… А вы кто будете? Вы же наши, рассейские?

– А вот это тебе знать пока необязательно. Ты посиди, отдохни малость, а я с другими побалакаю. Гриня, давай второго, который вам всем чуть не навалял… Ты кто будешь?

– А человек я русский буду! Тока вот не знаю, кто вы есть и как к вам обращаться – тоже мне неведомо!

Пора брать дело в свои руки. Больно уж норовистый собеседник попался. Весь напрягся, будто пытаясь порвать путы.

– А не боишься так разговаривать с русским офицером? За такое можно и под суд загреметь.

Собеседник даже оскалился по-звериному. Такое ощущение возникло – с волком, загнанным в угол, разговариваю. Вот этого силой не возьмешь. Скорее в глотку вцепится, умирая, но зубов не разожмет.

– Не вижу я тута ахвицеров! Каких-то мужиков в дерюжках вижу, а более – никого!

– Стоять! – Это я уже казакам, которые собрались поучить вежливости грубияна при помощи сапог. – Пока он несвязанный был, не сразу его одолели, а теперь уж чего силу показывать?

Неторопливо расстегиваю свой балахон, показываю погоны:

– Этого достаточно? Теперь будем разговаривать?

– Встал бы во фрунт, ваше благородие, да руки-ноги связаны. Стрелок второй роты первого батальона пятьдесят третьего Сибирского полка Семен Игнатов. Вместе с ними из этапного лагеря бежал.

– Это тебя в лагере так разукрасили? Германцы?

– Не-а, не только. Свои тож постарались. За то, что своровать у ранетых одежку да сапоги не дал.

– Я так подозреваю, им не меньше досталось.

– Руки-ноги не ломал, жить будут, паскуды.

– Ладно. Гриня, развяжи их и давай третьего сюда. Уже намолился за это время на год вперед, наверное.

– …Ваше благородие! Обозный ездовой шестой батареи семьдесят седьмой артиллерийской бригады Платон Ковригин!

– Да не ори ты так, всех немцев в округе перебудишь. Тебя же обратно в плен и заберут.

– Не, никак не можно нам в плен. Очень уж там плохо. Мы лучше – к своим…

– Он со мной с одной батареи, ваше благородие, – поясняет бомбардир. – Нас тогда пятеро осталось…

– Так, добры молодцы, голодные наверняка? Митяй, твои сегодня кашеварят, добавь одну банку тушенки им на троих и чаю побольше заварите. Завтракаем и идем дальше. – Обращаюсь к бывшим пленным: – Сразу много не дадим. А то с голодухи наедитесь, потом животами маяться будете, все кусты по дороге обгадите. Да и гансы по запаху без всяких собак след возьмут.

Ели быстро, но без суеты. Михалыч отдал новеньким запасную ложку, и они по очереди быстренько прикончили банку «диетического» продукта из говядины. Ковригин чуть ли не до блеска вылизал ложку, потом, глядя голодными глазами на казаков и скорчив умильно жалкую физиономию, попытался выканючить еще кусок сухаря, но сибиряк его приструнил:

– Платошка, уймись! Сейчас набьешь пузо до отвала, потом и помереть с обжорства могёшь. Я такое в тайге видел, как с голодухи мужики на заимке нажирались, потом от заворота кишок Богу душу отдавали. Тож так хочешь? Терпи! Вона, чай пей.

– Семен, а ты сам откуда родом будешь?

– Я-то сам, вашбродь, из Томской губернии, родом из села Колпашева…

– Ух, ты! Земляк, значит. Я тоже – томич. Доводилось про ваше село слышать. Говорили, богато живете.

– А чё не жить-то, земля щедрая. Обь да Кеть рядом, тайга вокруг богатая. Рыбу артельно ловили, опять-таки к вам в Томск везли. Опять же – кедровый орех, ягоды, грибы. На охоту ходил с малолетства. Как десять годков минуло, меня батя стал в тайгу с собой брать. Заимка у нас своя была. Лося, медведя добывали, пушного зверя били.

К нашему разговору стали прислушиваться.

– А в армию как попал?

– Батя меня женил пять лет назад, женка сама с Новониколаевска. Там и поселились. А когда война началась, меня, как запасного, и мобилизовали. В сентябре четырнадцатого года отправили на фронт, а второго ноября первый бой приняли, который чуть последним не оказался… – Семен испытующе смотрит на меня, потом решается говорить дальше: – Извиняйте, вашбродь, за правду. Командир наш, полковник Свешников, выгнал всех в атаку в чисто поле. Без артиллерии, без разведки, как коров на пастьбу. Германцы нас из пушек и накрыли. До окопов германских дойтить даже не успели. Сам-то командир в окопе командовать остался. От полка за три дня человек триста строевых осталось. Свели нас в роту, да в соседний пятьдесят пятый временно отправили. Потом уже пополнение прибыло, снова мы полком стали. Тока вот офицеров старых осталось всего четверо, остальных сразу из школ прапорщиков прислали, – он зло сплюнул на землю и опять взглянул на меня, – молодых да зеленых, пороха не нюхавших…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация