Нэсе Ганна воду,
Коромысло гнэцця,
А за нею – Федор,
як барвинок вьецця.
Девушка поставила котелки с водой, села у костра сушить мокрые волосы и через минут десять стала похожа на одуванчик. Но девчонка действительно симпатичная…
Наша симпатяга подходит к невзрачному бревенчатому домику, уверенно открывает калитку. Там раздаётся оживленное тявканье, потом скрипит дверь, и мужской голос ворчливо предлагает собачке соблюдать тишину. Мы незаметно пристраиваемся у забора и слушаем разговор.
– Дзядька Михась, то я, Ганка!
– Ты откуль узялась, плямяшка? Граф з кухни выгнау?
– Не, дзядька Михась, яго больш нету, працаваць няма где. Вось я да вас и прыйшла…
– Так куды ж ён дзеуся? Да сябе у памесцье падауся?
– Забили яго…
– Як забили?.. Хто?..
Мы с Ганной договорились, что она дядьке скажет правду, а там посмотрим на его поведение. Если будет прогонять, уйдем, не здороваясь. Если будет возможность поговорить, будем общаться. Судя по всему, дядька был крепко озадачен новостями. Девушка говорила, что он хороший, но только критерии этой хорошести у нее и у нас разные. Но гнать ее со двора он вроде не собирается.
– Давай, Ганка, заходзь у хату…
– Дзядька Михась… я не одна прыйшла… Там людзи чакаюць, пагутарыць хацяць…
– …Якия людзи?..
– Тые, што графа забили… То яны мяне да вас прывяли…
Несколько секунд длится молчание, чувствуется, что человек размышляет, потом он принимает решение:
– Зави гасцей у хату…
Глава 33
В доме было тесно и непривычно. До сих пор мне не приходилось бывать внутри «живых» домов. Развалин видел предостаточно, с жильем они имели мало общего. А тут – дом. Бедный, на грани нищеты, но достаточно чистый, деревянный пол выметен, стол накрыт льняной скатеркой, лавки, полки на стенах, две кровати, застеленные лоскутными одеялами, и даже небольшой иконостас с почерневшими от времени иконами. Заметно, что все было сделано своими руками, надежно и добротно. Заводских изделий было всего три – шкаф с потрескавшимися от времени филенчатыми дверками, зеркало на стене и керосиновая лампа, которая и освещала скудным светом все помещение. Кстати, а рядом с зеркалом висят вырезанные из какого-то журнала фотографии Николая II и всей царской семьи. И ведь не убрал, когда немцы пришли. Это уже о чем-то говорит…
Почти остывшая печка давала еле ощутимое тепло. Рядом с ней – женщина лет сорока в простой крестьянской одежде – юбка, рубаха да косынка. Наверное, хозяйка, дядькина жена. К ее юбке прижимается девчушка лет двенадцати, теребящая в руках соломенную куклу. Вторая, постарше, с другой стороны, держит мамку за руку. Сам хозяин, тоже одетый по-домашнему, стоит чуть впереди своего семейства. И все настороженно смотрят на нас.
– Здравствуйте, люди добрые. Мир вашему дому. – Надо разряжать обстановку.
– Дзень добры, панове… – Хозяин не знает, как себя вести, прихожу ему на помощь. Поворачиваюсь к иконам и крещусь. Федор с Егором, замешкавшись на долю секунды, делают то же самое.
– Мы Ганну, родственницу вашу привели. Ей там оставаться опасно стало, обидеть могли, вот мы и проводили к родне.
– А вы сами-то хто такия будзете?
Хороший вопрос. Сказать, что мы – солдаты русской армии? Опасно. Девчушки еще несмышленые, сболтнут подружкам, несмотря на строгий родительский запрет, – кто его знает, чем это обернется. Форму нашу не видно, поверх «лохматушки» одеты, значит, просто так мимо гуляли, вот и зашли в гости.
– А мы – люди обычные, русские, к своим идем. Вот, по пути, к графу завернули на огонек, да огонек тот слишком сильно разгорелся, погорело там много всего, да и граф от огорчения помер…
– Чего же это граф так огорчился?
– Нас увидел, когда не надо, вот и огорчился до смерти. – Пора раскрывать карты. Времени в обрез, политесы разводить некогда. – Ганна у вас может остаться, или она с нами дальше пойдет?
– Што ж гэта мы на ногах гаварым? Сядайце, госци дарагия. Маць, накрывай на стол.
Хозяйка двинулась к печке, чтобы достать оставленную на завтра еду. Ага, мы их еще объедать будем? Щас! Знали куда шли, захватили с собой мешок с припасами.
– Хозяйка, не спеши, мы к вам со своим угощеньем… – После моих слов Федор, тащивший мешок, ставит его со стуком на скамью, развязывает тесемки. А я продолжаю: – Продуктов хотели ей оставить, время-то сейчас голодное. Извини, дядька Михась, но давай к делу. Так сможете ее приютить?
– Так мы ж яе не гоним, тока як яна здесь будзе? Хата, сами бачыце, якая. Летам яшчэ як-нибудзь, а зима прыйдзе? Ганка, ты ж да мяне як дочка трэцья, апасля як бацькоу схаранила. Тольки ж куды я цябе спаць пакладу?..
– Та я ж ведаю, дзядька… – Ганна и рада повидаться с родней, и неловко ей стеснять их, а самое главное – вынуждать отказывать в гостеприимстве. – Негде мяне у вас…
Да я и сам вижу, что это – не вариант. Значит, придется брать девчонку с собой… Возьму!.. Вот костьми лягу, а будет у нашей группы персональный повар!..
– Хорошо, хозяин, вижу, что не от хорошей жизни отказываешь. С нами она пойдет, там пристроим как-нибудь. А продукты забери, тебе они пригодятся. Только смотри, тут германские консервы есть, банки спрячьте как следует, не дай бог кто-нибудь дознается. Тут еще сахарку немного, сала копченого шматок – подарок от графа.
Ах ты черт! У графа в сейфе деньги оставались, и чего не взял? Мародерки испугался? Сейчас бы оставил людям, жить все полегче было бы! Не сообразил, растяпа!.. Стоп! И правильно, что не взял! У графа только крупные купюры были, Михась тут же погорел бы при обмене или попытке что-нибудь купить. Но есть вариант! И называется он – заначка. Мне Бойко в рейд дал запас денег из своих фондов. Вручил пачку потертых, засаленных купюр. Наибольший номинал – десять рублей. В основном это – рубли и пятерки. Отдельно – маленький мешочек с несколькими десятками золотых и серебряных монет. И при этом еще в шутку цитировал Филиппа Македонского: «Осел, нагруженный золотом, возьмет любую крепость». Вот мы оттуда и возьмем немного… Набираю десяток монет и отдаю хозяину…
– Ганка, а ты нам ласунков прывязла? – младшая девчонка, оживившись, теребит за руку свою кузину.
– Не, Алесенька, я ж адтуль сбяжала, не да ласунков мяне было.
А эти самые «ласунки», в смысле – гостинцы, мы сейчас и сообразим. Наш сухпай с подачи капитана Бойко был представлен почти всем ассортиментом, который присутствовал на армейских складах. Среди них нашлось место и паре десятков кубиков спрессованного порошка какао, смешанного с сахарной пудрой и сухим молоком. Чем не гостинец? Лезу в мешок, достаю кулечек и протягиваю Ганне:
– Угости своих сестренок!
