Конечно, после победы БДП весьма сильны были опасения того, что возникнут сложности с мусульманским меньшинством, составляющим около 13 % населения Индии. Тем более, что с именем Нарендры Моди связываются не только очень активные и успешные экономические реформы в штате Гуджарат, главой правительства которого он был начиная с 2001 года, но и грандиозные столкновения на конфессиональной почве, произошедшие там в 2002 году, когда погибло около двух тысяч человек.
А Индия – это не только крупнейшая демократия мира, но и третье по численности живущих в нем мусульман государство мира, после Индонезии и Пакистана. В Индийском метарегионе, если считать только Индию, Пакистан и Бангладеш, проживает около 450 миллионов мусульман – почти треть мировой уммы. Так что игнорировать или преуменьшать значение «мусульманского фактора» для Индии категорически нельзя.
Но Моди, став премьер-министром, постоянно подчеркивает свою лояльность к мусульманам внутри страны и пытается нормализовать отношения с Пакистаном. Так, он пригласил на свою инаугурацию премьер-министра Пакистана Наваза Шарифа – и тот приехал в Дели, наряду с другими лидерами Южно-Азиатской ассоциации регионального сотрудничества (СААРК). Кстати, на обратном пути из Москвы индийский премьер сделал остановку не только запланированную – в Кабуле, но и неожиданную – заехав в Лахор к Навазу Шарифу.
Надо сказать, это свидетельствует о том, что индийские элиты в настоящее время значительно изменились: на смену прежним лидерам, как правило, получавшим образование в Великобритании и в целом исповедовавшим «британский стиль» в политике, приходит новое поколение, ярким представителем которого является как раз Нарендра Моди.
Конечно, Индия в силу своего геополитического положения, активно наращивает свой оборонный потенциал, прежде всего – военно-морской (6000 км береговой линии заставляют обезопасить себя прежде всего от угроз с моря, которые, как показал теракт 2008 года в Мумбаи (Бомбей), вполне реальны). Однако за последние годы Индия всё менее склонна «проецировать» именно военную силу за пределы своих национальных границ, предпочитая использование политических, дипломатических, финансово-экономических и других «мягких» факторов влияния. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на список военных конфликтов, в которых принимала участие Индия с момента провозглашения независимости.
1947–1949 годы – первая «пограничная» война с Пакистаном, раздел Кашмира.
1950 год – индийские войска временно введены в Непал.
1961 год – освобождение Гоа.
1962 год – пограничная война с Китаем.
1965 год – вторая война с Пакистаном.
1971 год – третья война с Пакистаном. Образование государства Бангладеш на территории Восточного Пакистана. Индийские войска временно введены на территорию Бангладеш и Шри Ланки.
1983 год – начало боевых столкновений с Пакистаном на леднике Сиачим (Сячэнь).
1984 год – операция «Голубая звезда» (против сикхских сепаратистов).
1987–1990 годы – миротворческие силы Индии направлены в Шри Ланку.
1988 год – ввод военного контингента на Мальдивские острова.
1999 год – «Каргильский» конфликт в штате Джамму-Кашмир.
Как можно видеть, нынешний «мирный» период в истории Индии стал уже более длительным, чем период 1971–1983 гг., «золотой эры» Индиры Ганди, в которую входит и первая победа Джаната Парти в 1977 году, прервавшая монопольное правление Индийского национального конгресса.
Впрочем, речь идёт, прежде всего, о смене методов достижения целей, но не о смене самих целей. Как гласил размещенный на официальном сайте Посольства Индии в России текст, «географические территориальные границы и стратегические рубежи Индии не совпадают». К категории «стратегических рубежей», по мнению автора данного текста, следовало относить Афганистан, Пакистан, Бангладеш, Мьянму (Бирму), Тибет и Непал. «Даже если Южная Азия имеет те [политические. – Т. Ш.] очертания, которые сложились сегодня… её следует рассматривать как некое географически определенное и стратегическое единство». То есть эти государства рассматриваются не столько в качестве объектов для собственно индийской экспансии, сколько в качестве своеобразного «пояса безопасности», необходимого для эффективного нациестроительства, – поскольку внутренние сепаратистские движения и социально-экономические проблемы представляют для Индии гораздо большую опасность, чем любая возможная внешняя агрессия.
Приход к власти Норендры Моди, выходца из бедной семьи и низкой касты, который считает своей главной задачей решить проблему бедности, изменить в лучшую сторону экономическое положение в стране, – это свидетельство того, что нынешние индийские элиты следуют «золотому правилу» политики, согласно которому внешняя политика любой страны призвана обеспечивать прежде всего её внутреннее развитие.
Несомненно, Индия видит свое будущее в расширении своего «neighborhood», то есть «соседства». Возможно – через мирное объединение с Бангладеш и Пакистаном. Но это – весьма отдаленная, хотя и вполне вероятная перспектива. Пока же геополитическая энергия Индии почти на сто процентов направлена не вовне, а внутрь собственной территории. И «тройной союз» с Россией и Китаем полностью отвечает её национальным интересам, а потому является долгосрочной и стабильной внешнеполитической программой. Сегодня трудно сказать, сколько еще может продлится подобное состояние вещей: 15, 25 или 50 лет, но совершенно очевидно, что бесконечным оно не будет. И не исключено, что миру уже к середине XXI века придется столкнуться с еще одним глобальным «центром силы» в лице Индии.
Михаил Делягин. Почему неолибералы убивают свои народы?
Идеология профессиональных предателей
Элитой общества, с управленческой точки зрения, является его часть, которая обеспечивает принятие и реализацию существенных для общества в целом решений и/или является примером для массового подражания.
Подобно тому, как государство является «мозгом» и «руками» общества, элита служит его «центральной нервной системой», отбирающей побудительные импульсы, заглушающей при этом одни и усиливающей другие, концентрирующей их и передающей соответствующим группам социальных «мышц».
В долгосрочном плане главным фактором конкурентоспособности общества становятся его мотивация и воля, воплощаемые элитой.
Предательство ею национальных интересов фатально: в глобальной конкуренции его можно сравнить лишь с изменой, совершаемой командованием воюющей армии в полном составе.
Строго говоря, этот феномен не нов. Один из ярчайших (и притом относительно недавних) его примеров дала царская охранка, которая поддерживала организованное революционное движение в России ради расширения своего влияния и финансирования. Она ничуть не в меньшей степени, чем японская армия, немецкий генштаб и американские банкиры, раздувала революционный костер, вышедший из-под ее контроля и уничтоживший всё тогдашнее общество.
Ближе к нашим дням пример действия национальной элиты против своей страны дает опыт Японии конца 80-х-начала 90-х годов XX века. Тогда в мире было два «финансовых пузыря»: в Японии и США, – один из них надо было «прокалывать», и именно японская элита приняла решения, приведшие к «проколу» японского, а не американского «пузыря», от чего японская экономика толком не оправилась и по сей день. Причина – не только глубочайшая интеллектуальная зависимость от США, но и глубина проникновения японских капиталов в американскую экономику. Освоив американский рынок, японские корпорации справедливо считали ключевым фактором своего успеха процветание не Японии, а именно США, на рынок которых они работали, получая за это мировую резервную валюту.
