Мэр города вежливо поблагодарил Синди за чудесный вечер, при этом он выглядел скорее озабоченным, чем любезным. И это при всей его любви к красивым девушкам.
Вслед за супругами Пьеро засобирались и Родригесы.
— Ты завези, дорогая, госпожу Кранс домой, a я подъеду позже, — прорычал шериф своим густым басом и исчез в лабиринтах комнат недавно построенного дома.
Госпожа Кранс, заплаканная и очень расстроенная, действительно нуждалась в поддержке. Супруга шерифа подхватила женщину под руку и буквально потащила её к своему "Сеату".
«Единственный искренний человек, — отметила про себя Вермюлер. — По мужу и то так не плачут…»
B гостиной одиноко сидел Трампс, отрешённо импровизировавший за роялем что-то на тему "Похоронного марша". B другом конце залы Синди и красавец-граф увлечённо беседовали друг c другом.
Вермюлер посмотрела на них и пришла к выводу, что её участие в их беседе было бы необходимо также, как корм для рыбок был бы нужен её любимой собаке Хектор. Вздохнув, женщина отправилась на поиски экономки, чтобы та проводила её в спальню.
Госпожа Нейроу и шериф как раз выходили из комнаты, в которой предстояло разместиться Вермюлер. Писательница удивлённо взглянула на них.
— Я положила вам полотенца, — сообщила экономка своим грозным голосом. — У вас ведь нет вещей…
— Совсем нет? — уточнил шериф.
Писательница заверила эту подозрительную парочку, что y неё абсолютно ничего нет. «Ни пистолета, ни шпаги, ни даже маломальского кастета, — захотелось пошутить Вермюлер. — Ваш старик окочурился вполне естественной смертью».
Но, судя по вытянутой физиономии, шерифу было не до шуток. Он так внимательно осматривал необычную прическу писательницы, что той расхотелось шутить, и она поспешила захлопнуть дверь перед этой ненормальной ищейкой.
Однако, любопытство не позволило Вермюлер так быстро отойти от двери, и женщина услышала, что они миновали холл и направились в правое крыло дома.
Через полчаса, когда писательница была уже готова ко сну, она услышала, что кто-то стучится в соседнюю спальню, и чей-то женский голос попросил: «Сильва, откройте дверь!».
Та открыла дверь, но шум воды, льющейся в ванной Сильвы, заглушал голоса, поэтому Вермюлер разочарованно улеглась спать.
Через некоторое время шум воды сменился звуком фена для сушки волос. «Ох, уж эти фотомодели! Даже ночью хотят быть красивыми», — проворчала писательница, переворачиваясь на другой бок.
Наконец, наступила долгожданная тишина, но госпожу Вермюлер это не спасло. Теперь она отчетливо слышала шаги y себя под окнами. Спрятавшись за тюль, она успела разглядеть молодого человека, влезавшего в окно Сильвы.
«У этого графа замашки простолюдина, — досадливо поморщилась Вермюлер. — Почему бы не прийти к девушке нормальным способом — через дверь? Из-за него только ногу ударила!»
Надо сказать, что в своем кенгурином прыжке к окну писательница успела наткнуться в темноте на тумбочку, стоявшую y кровати. Потирая больную ногу, Вермюлер твердо решила спать, даже если за окном случится цунами или какой-нибудь потухший вулкан вновь даст o себе знать.
Но сдержать своего обещания женщине не удалось. Ей пришлось услышать сладострастные стоны за стеной, затем молодой человек покинул спальню Сильвы, опять же через окно.
«Какой романтичный жених!» — проворчала Вермюлер.
Забывшись на некоторое время во сне, женщина была разбужена шагами в коридоре. Заметив, что там горит свет, писательница выглянула из своей спальни, столкнувшись, нос к носу c композитором Трампсом в пижаме.
От неожиданности мужчина вздрогнул и, пожелав ей спокойной ночи, отправился обратно в свою комнату. Вермюлер совсем не обрадовало проявление подобной вежливости: «Можно подумать, что он только для этого и поднялся среди ночи, чтобы пожелать мне: „Доброй ночи!“. Очень любезно c его стороны, но не правдоподобно!»
Раздосадованная женщина бросилась на подушку и накрыла голову одеялом, но заснуть не смогла. Писательница решила, что на следующую ночь она вернется в свое бунгало.
«Теперь эти проклятые ставни так хлопают на ветру, что их легче закрыть, чтобы не слышать. Лучше спать в духоте!» — решила женщина.
Вермюлер не поленилась подняться c кровати и закрыть ставни на защёлку. Когда писательница удовлетворённо улеглась в постель в очередной раз, она c ужасом услышала, что теперь хлопают все ставни в доме, кроме тех, что в её спальне.
7.
На следующий день обитатели замка были подняты ужасной вестью: граф Орлофф обнаружил в собственной спальне свою задушенную невесту. Сильва была убита.
Девушка безжизненно свешивалась из окна, причём граф утверждал, что не слышал, как она вошла в его комнату и тем более, как её кто-то убил.
Вермюлер настолько заинтересовало подобное заявление, что она попросила y шерифа разрешение ей присутствовать при допросе свидетелей. Но господин Родригес тут же отказал писательнице, и, посмотрев на неё подозрительно, добавил:
— Вы знаете, что это не единственное убийство в доме? Экспертиза установила, что старик-Коненс был вчера отравлен.
— Ах! — непроизвольно вырвалось y Вермюлер. — Что же нам делать?
— Не покидайте своей комнаты в целях вашей же безопасности, — посоветовал шериф.
— Может, всё же лучше перебраться в отель?
— Извините, но покинуть дом вы тоже не можете. Считайте, что это "домашний арест". К тому же, вчера вечером во время приёма у госпожи Кранс было украдено бриллиантовое колье восемнадцатого века. Пропало "Голубое утро" — бриллиант, занесённый во все коллекционные каталоги мира.
— Боже мой! — только и осталось пробормотать Вермюлер.
Завтракать женщине почему-то расхотелось, и она, закрывшись y себя вкомнате, решила набросать план дома на листке бумаги.
Получилось вот что:
«Кто-то украл колье y старушенции», — принялась рассуждать Вермюлер, забыв, что они ровесницы c госпожой Кранс. Себя всегда воспринимаешь моложе, чем ты есть в действительности!
«Допустим, Сильва видела, кто это сделал, и грабитель убил её. Просто и логично. Но ведь кто-то ещё убрал старика! Не стоило этого делать. Это отравление портит мне всю схему… Украсть бриллианты — это больше похоже на женщину, но задушить — это уж точно мужское дело… A вот отравить — опять похоже на женщину. Здесь целая банда преступников орудовала!»
Вермюлер вспомнила ночной променад Трампса. «Очень подозрительно, — подумала писательница. — Хотя такой тщедушный мужчина вряд ли смог задушить молодую здоровую девушку».
