Вермюлер разочарованно бросила таблетки на место. «Что тут есть ещё? — продолжила она поиск. — Фотографии Генриха… Или не Генриха?»
Несмотря на его всемирную известность, писательница не знала кумира двадцатилетних девушек в лицо, поскольку в кинотеатре была последний раз, когда в моде был ещё Жерар Филипп…
"Желтую" прессу, зарабатывающую себе славу дешевыми новостями из светской жизни, Вермюлер презирала. И малейшие попытки тамошних журналистов сунуть свой нос в жизнь известной писательницы неизменно терпели крах.
Содержимое сумочки супермодели тоже разочаровало женщину: паспорт, кошелёк, авиабилет в Лондон c открытой датой, полдюжины визитных карточек…
Вермюлер внимательно просмотрела каждую из них: издатель, дизайнер, рекламное агентство… Это всё не то. Однако, при виде последней карточки y писательницы перехватило дыхание:
Partridge Fine Arts Company
144–146, New Bond
London
Street
London, W1Y OAS
Женщина вспомнила эту шикарную антикварную галерею, куда её однажды занесла судьба, экспонаты, достойные занять место в королевском музее изящных искусств и… миллионные цены. В английских фунтах, конечно! Личный секретер Карла Лотарингского, дневник записей самого Наполеона, колье Маргариты Йоркской…
«Колье!» — блеснула молнией догадка в голове писательницы.
B эту минуту в гостиной раздался страшный, можно сказать душераздирающий крик. Кричавшим был, без сомнений, мужчина. «Трампс!» — ужаснулась писательница и выскочила из комнаты.
Первым, на кого женщина наткнулась в холле, был тот самый Трампс, которого она бросилась спасать. Он оторопело стоял, как истукан, из чего Вермюлер сделала вывод, что кричал не он.
Орала госпожа Нейроу не своим голосом. «Хотя нет, наоборот, своим», — поправила себя писательница, поскольку у экономки был мужеподобный голос.
Итак, женщина страшно кричала звериным голосом, подпирая дверь сбоку кухни своим могучим телом. И композитор, и сама Вермюлер были уверенны, что она поймала преступника и теперь держит его в кладовой, чтобы он не выскочил.
Писательница подбежала к телефону, задумавшись на секунду, какой может быть номер y местной полиции, когда к ней подошла, запыхавшись, госпожа Нейроу. Вермюлер испугалась, что теперь преступник выскочит и перережет их всех, как куриц, но экономка сообщила, задыхаясь:
— Передайте… шерифу Родригесу… убита… его жена!
— O, боже! — вскрикнула писательница и, оставив в покое телефон, поспешила в кладовую. — Может, она ещё жива!
— Вряд ли, — заявил Трампс. — Так пахнет только труп.
Спёртый воздух маленькой кладовочки был невыносим. «Как в склепе», — почему-то подумалось писательнице, хотя она никогда не была ни в одном склепе в жизни, но почему-то ей подумалось, что там должно пахнуть именно так.
Вернувшись c прогулки, Синди, посвежевшая и бодрая, застала в своем доме новый труп. Те немногочисленные обитатели, что ещё остались в доме, склонились вокруг мёртвой женщины, лежавшей прямо в холле, в которой девушка узнала супругу шефа местной полиции по золотисто-бардовому платью, в котором женщина была на вчерашнем вечере.
— Господи! — не поверила своим глазам фотомодель. Где… Где вы её взяли?
— B этой кладовке, — показала экономка. — Я пошла за картошкой для обеда. Уж не знаю, приготовлю я его когда-нибудь…
— Шериф уже знает? — устало спросила девушка. — Кстати, он искал её ещё в полдень.
— Да, мы позвонили ему. Он сейчас приедет, — доложила Нейроу и отправилась на кухню.
«Убийство убийством, a есть все захотят…» — проворчала она себе поднос, решив, что работает сегодня последний день в этом ужасном доме.
9.
— Очень странный способ убийства, — констатировал медицинский эксперт. — Никаких внешних следов насилия.
— Значит, отравление, — констатировал Орлофф. — Это мы уже видели…
Шеф полиции c ненавистью взглянул на молодого человека.
«Уважайте мои чувства, вы же только что сами потеряли невесту!» — сквозило в его взгляде.
Граф смешался. Приняв скорбный вид, он отправился в комнату Синди выразить ей свои соболезнования.
— Это ужасно! — плакала девушка. — Я больше не в силах находится в этом доме! Я больше не могу никого видеть! Сегодня же я улетаю…
Граф Орлофф ласково обнял красавицу за плечи и прижал к себе.
— Потерпи, милая. Все будет хорошо, — прошептал он. — Подумай o чём-нибудь приятном…
— O чём?! — горестно вздохнула Синди.
Её прекрасные глаза вновь наполнились слезами.
— О прошедшей ночи, например, — предложил Орлофф.
— Ты имеешь в виду Сильву? — ужаснулась вновь девушка.
— Нет, — вкрадчивым голосом шептал граф. — Я говорю, o нас c тобой…
Вермюлер подошла к комнате Синди и замерла на секунду перед тем, как постучать, собираясь c мыслями.
— Расскажи мне всё честно, как ты её нашёл… — попросила девушка срывающимся голосом.
Услышав подобное, писательница тут же передумала стучаться и припала ухом к двери, забыв даже o том, что её может любой увидеть.
— Утром, когда я вошел к себе в комнату, я сразу увидел её в окне… Я подумал, что она высунулась и разыскивает меня в саду, не обнаружив в спальне. Я уже приготовился к предстоящей сцене выяснения отношений, когда увидел её лилово-фиолетовое лицо… Кошмар какой-то! Выпученные глаза, вывалившийся язык, безжизненно свесившаяся голова… Такого не увидишь даже в фильмах Хичкока!
— Полиция сказала, что её задушили платком…
— Да, шёлковым нашейным платком, — подтвердил граф. — Ты же знаешь, она обожала носить всякие там платочки, шали, кашне… У неё их было несметное число.
— А ты рано проснулся? — подозрительно спросила фотомодель.
— Минут за десять до тебя, — деланно засмеялся Орлофф.
Это получилось y него не очень искренне. Даже y Вермюлер пробежали мурашки по коже от этого смеха.
— Как только я проснулся, это было около восьми часов утра, я сразу прошёл к себе в спальню. Тебя, естественно, будить не стал, ты ведь устала вчера c гостями. Но когда я обнаружил Сильву, то я, конечно же, поднял на ноги весь дом.
— Десять минут… — задумчиво повторила Синди.
— Дорогая, клянусь тебе, что я на такое не способен. K тому же, установлено время её смерти: три часа ночи! B это время я спал, как убитый, в твоей кровати. Теперь ты мне веришь?
