– Такой нестандартный подход, – сказал профессор, – оказался очень действенным, поскольку быстро выбил религиозный дурман, связанный с красивым переходом в рай. Ну какому правоверному мусульманину захочется попасть в этот рай через ворота, находящиеся в помойке? К тому же завёрнутым в свиную шкуру.
Другой же договорился до того, что предложил пожертвовать населением целого района, чтобы спасти остальных.
– И что же он предложил? – спросил я. – Сбросить на них атомную бомбу?
– Да нет. Просто инфицировать население ВИЧ-инфекцией.
– Всех поголовно?
– Нет, только репродуктивную её часть. Детей и пожилых людей можно оставить в покое.
– А детей почему? Вот у нашего друга Анвара тоже дети и уже носители. Эффект горностая! А как вы к этому отнеслись?
– Как? Конечно, отрицательно. Я врач и призван лечить людей. Для меня важен моральный фактор. Почему невиновные люди должны страдать из-за моей ошибки? К тому же, ВИЧ инфицированный человек живёт значительно больше временного периода репродукции модифициканта. И где, скажите, гарантия, что кому-то не удастся ускользнуть от этого мероприятия. Как, например, этому Модифу ибн Махмуду (именно так он назвал сына моего аспирантского приятеля). Нет, этим можно усугубить положение. Это не то, что нужно.
– Так, что же делать? – спросил я ещё раз.
– Есть у меня одна идея. И даже не одна. Думаю, что вы в этом сможете мне помочь. Даже включиться непосредственно в её реализацию.
– Я вас слушаю, – сказал я.
– Итак, начнём с того, что люди не кролики и их нельзя просто так изолировать от общества. К тому же, любая форма изоляции ненамного отличается от тюрьмы. Следовательно, нужно найти решение, как излечить либо приостановить распространение этой болезни. К тому же, как показал опыт, ждать помощи от некомпетентных органов не приходится. Нужно брать инициативу на себя. Вот так-то, батенька.
– Предисловие отличное, – говорю я, – особенно, батенька. И чем вам может помочь батенька?
– Можно оживить анализатор микрообъектов, который вы сделали для распознавания раковых клеток?
– Оживить? Его даже найти нелегко. Сколько раз возили в Ригу, Ленинград, Пущино-на-Оке. Где он сейчас? Не представляю. Прошло ведь около тридцати лет.
– А если воссоздать новый? На современной основе, с хорошим компьютером. Как вы к этому относитесь? Но делать это нужно очень быстро. Мне немного осталось времени. Нужно успеть. Предчувствие…
Далее шёл скучный разговор об инженерах, программистах, деньгах. – В жизни без этого не обойдёшься, но слушать об этом – сплошная тоска… Конечно, здесь, в Америке, реализовать задумку намного проще, чем у нас, в России. Здесь под здоровую идею нетрудно получить заём тысяч на сто, двести. Для них это не деньги. А если не получится? Вечно у нас наша совковая ментальность… Наука без жертв не бывает! Не посадят же меня в каталажку. В худшем случае – признают банкротом. Графа Монте-Кристо из меня и так не получилось! Нужно рискнуть.
Наша экскурсия по Нью-Йорку подошла к концу. С Гурамом Левоновичем мы попрощались, поскольку ему нужно было готовиться к отъезду.
Конечно, мы вроде и расстались, но проблема никуда не делась и продолжала навязчиво приходить ко мне вновь и вновь.
«Если спецорганы одной стороны бездействуют, – рассуждал я, – то для их противников это просто подарок. И если модификантов не изолировать, то где гарантия, что злоумышленники не воспользуются этим». Мой воспалённый ум рисовал картины лагерей, в которых тренировались парни с детским выражением лица, и здесь же, под одной крышей, дома матери и ребёнка, в которых, как матери, так и их дети с одинаковым воодушевлением играли в песочке.
И ещё, совсем недавно в одной из американских газет под рубрикой «Причуды богатых» промелькнуло сообщение: «Ближний Восток. Наш спец. кор. передаёт. Известный нефтяной король, прославившийся скупкой шедевров изобразительного искусства, увлёкся новым направлением благотворительной деятельности. Он строит приюты, в которых, проживают и обучаются простому ремеслу матери и их неполноценные дети…»
Стоит ли удивляться, что с некоторых пор я стал особенно внимательно следить за информацией о террактах. Может быть, это произошло потому, что ко мне по Интернету, пришло непонятное сообщение. Может быть, даже часть какого-то письма, которое мне удалось извлечь… В нём были только названия известных объектов: …Эмпайр Стейт Билдинг, Всемирный торговый центр, Метрополитен музей, Карнеги Холл (США), Лувр (Франция), Театральный Центр на Дубровке, Эрмитаж, Кремль (Россия), Яд Вашем (Израиль), Прадо (Испания), Вестминстерское Аббатство, Музей Науки (Великобритания)…
Наша совместная работа с Гурамом Левоновичем чем-то напоминала соревнование. И результаты не заставили себя долго ждать. Когда мой макет начал показывать первые результаты, пришло сообщение из Кфар Сабы. В нём говорилось, что доктор уже стоит на пороге нового открытия и что он научился управлять генетическим кодом до такой степени, что ещё один-два шага и можно будет, по желанию, замедлять старение и даже останавливать его на неопределённый срок.
Признаюсь, у меня даже появилась эдакая ненормальная мысль, с которой я собирался посоветоваться с профессором. Дело в том, что замедлять или останавливать старение – это хорошо, очень хорошо для людей молодых и среднего возраста. А какой молодой человек думает о старости? Попытайтесь узнать, какой процент молодых обращается в клиники для диагностики, например, работоспособности своего сердца. Определённо, доли одного процента. Вот и получается, что проблемой своего долголетия человек начинает интересоваться уже тогда, когда он перешагнёт в довольно зрелый возраст. А для глубоких стариков это вообще не принесёт большой радости, так же, как и для общества в целом… Отказаться же от такой возможности им тоже трудно…
Значит, нужно работать над идеей поворота старения вспять, говоря другими словами, над омоложением человека. Именно в данном случае будет правильно говорить о смене не величины, а направления вектора старения, и «замены знака на обратный». Как мне говорила логика, это ведь работа в том же русле, только почему-то она ни разу не всплывала в наших беседах? Для таких экспериментов найти добровольцев будет очень легко. Может быть, даже я сам… Идеи такого рода в науке считаются постановочными. Их нельзя запатентовать, но если они попадают на «хорошую почву», то их цена не знает границ. А не утопия ли сама постановка этой проблемы? Уж очень сказочно всё это звучит… Вторая идея возникла сама по себе: а не перенести ли скорость созревания на культурные растения? Тогда и урожаи можно получать по три, пять раз в году! С ума сойти… Не успел я додумать свою мысль до какого-то логического вывода, как зазвонил телефон:
– Стаарик, это ты? Это я, Махмуд. Удивляешься?
– Нет, я не удивляюсь. Но как ты разыскал меня? Наверное, обзвонил наших общих знакомых?
– Конечно, в Москве уже все знают, что ты уехал.
