Девушка порывисто потянулась за бумагой, но тут же застыла
на месте.
— Но здесь только одна расписка! А их у вас десять.
Он молча поклонился, отступив на шаг.
— Мы же договаривались, что вы отдадите мне все! —
воскликнула она, и я впервые заметил, что в ее голосе прозвенело отчаяние.
Бедная девочка!
Его толстые отвислые губы растянулись в кривой ухмылке, он
покачал головой:
— А вот и нет. Я сказал, что отдам вам расписку. И если
вам показалось, что я обещал отдать все, значит, вы меня просто неправильно
поняли. Я не могу отдать все, никак не могу. Пока вы отработали только одну.
Осталось еще девять. Время от времени я буду просить вас сделать для меня
кое-что, и вы мне не откажете. А сейчас берите эту расписку и можете быть свободны.
Она вскочила, глаза ее сверкали.
— Подлый негодяй! Дешевый обманщик!
Глаза его снова сузились, превратившись в щелочки, из
которых опять выглянул дьявол.
— Берите расписку и уходите, иначе вы ее вовсе не
получите. Вы у меня в руках и будете делать то, что я скажу.
Еще девять раз. Не забывайте, каждая из этих расписок
способна убить вашу мать и уничтожить доброе имя вашего отца. Так что вам
ничего не остается, кроме как выполнять мои требования. Мне принадлежит и ваша
душа, и ваше тело, и я намерен использовать и то и другое по своему усмотрению.
Она ударила его. Звук пощечины прозвучал как пистолетный
выстрел.
Он отшатнулся, но она ударила его снова, и это был не
какой-нибудь детский тычок и не женская пощечина, а самый настоящий удар, удар
бойца. Она повернулась к сейфу.
Шатаясь и вытирая кровь с разбитой губы, Герман опустился в
кресло и рассмеялся. Сейф был закрыт.
— Я предусмотрителен, моя милая, и только сделал вид,
что открываю его, — насмешливо проговорил он. — Расписка была у меня
в кармане. Остальные девять заперты в сейфе, и даром вы их не получите.
Подумайте хорошенько. После сегодняшней ночи вы окончательно попали в мои руки.
Эд Дженкинс украл у Кемпера коллекционное украшение. Уже сейчас в доме полно
полицейских, и стоит мне только открыть рот, как вы сделаетесь его сообщницей.
Я обладаю сильной политической властью, дорогуша. Дженкинс сядет в тюрьму, а
что касается вас — если станет известно о вашей помолвке с мошенником и вором,
ваше имя навеки будет втоптано в грязь. И мало того — вы станете его
сообщницей, вам придется объясняться, как и где вы с ним познакомились.
Она с ужасом смотрела на него, ее побледневшие губы дрожали.
— Вы подстроили… Подстроили это, чтобы Эд
попался! — выдохнула она, потом повернулась и бросилась к выходу.
С улицы донесся шум заработавшего мотора и затем
пронзительный визг колес.
Держа в руках расписки, Дон Дж. Герман сидел за столом, и
его жирные губы расплывались в победоносной улыбке.
Тишину комнаты нарушало лишь тиканье часов, отмерявших ход
вечности. Где-то по ночным улицам неслась машина, а в ней сидела девушка,
спешившая вызволить меня из беды и предупредить об обмане, а под окном,
прижавшись к земле, навострив уши и оскалив зубы, лежала собака, готовая по
знаку хозяина сомкнуть эти зубы на горле сидевшего за столом негодяя.
Я с трудом сдержался.
Вскоре послышался шум подъезжающей машины, Дон Дж. Герман
поднялся и поспешил к входной двери. Из прихожей донеслись приветствия,
довольный смех Германа, и в комнату, сопровождаемый хозяином, ввалился
Мордастый Гилврэй.
— Ну, поздравляю с уловом, — торжествующе сообщил
Гилврэй. — Пока этот болван развлекал Кемпера разговорами, я проник в
кабинет, набрал код, который мне дала секретарша, открыл сейф и свистнул цацки.
Хлопнув себя по ляжкам, Герман рассмеялся, из-под жирных
пористых губ показались желтые клыки.
— И он еще считает себя мошенником высшего класса!
Молокосос! Жалкий сосунок! Надеюсь, ты поставил в известность полицию?
Гилврэй кивнул:
— Конечно. Теперь получит по первое число.
— Ну ладно, давай посмотрим на игрушки.
Гилврэй снял пиджак. Под мышкой у него висел кожаный
мешочек, из которого он вынул шкатулку и открыл ее. Все озарилось лучистым
сиянием.
— Черт возьми! — воскликнул Герман. — Ты
посмотри, какое большое! — Поспешно протянув руку, он схватил украшение,
на лице его появилось выражение безудержной алчности. — Надо подумать, что
мы можем с него поиметь.
Гилврэй улыбнулся:
— Я уже думал об этом. Тут особенно не разгуляешься.
Коллекционер нашел бы ему применение, а мы… самое лучшее, что мы можем сделать,
это превратить его в наличные. Не забывай, что о его существовании я узнал от…
э-э… своего клиента. Он-то думал, мы предложим эту штуку ему… Но… ради Бога,
дай-ка мне взглянуть на него!
Натренированный глаз специалиста по драгоценностям даже с
такого расстояния и при тусклом свете сразу заметил неладное. Гилврэй схватил
украшение и с минуту молчал, так как потерял дар речи — челюсть его отвисла,
воздух со свистом вылетал из легких.
Герман склонился над украшением, поглядывая то на него, то
на Гилврэя.
— Надули! Господи, подумать только, надули! —
воскликнул Гилврэй.
Герман пришел в себя первым.
— Надо найти Дженкинса, — отрезал он. — Будем
надеяться, что полиция еще не арестовала его. Возможно, он у себя в квартире.
Надеюсь, у него хватило ума вовремя улизнуть. А иначе — если он не успел
скрыться, — его могли и сгрести. Ладно, давай попробуем отыскать этого
негодяя.
И они вместе выскочили из комнаты.
Я вышел из своего укрытия и вытащил из кармана пачку пустых
бланков долговых расписок, какие продаются в любом магазине канцелярских
принадлежностей в виде книжечек. Именно такую книжечку показывал Герман девушке
в тот вечер, когда я впервые прятался за его столом. Мне тогда удалось
разглядеть ее.
У меня всегда при себе маленький набор отмычек для вскрытия
сейфов, и я решил обойтись им, чтобы не тратить времени и не возвращаться домой
за большим набором. С вниманием доктора, слушающего биение сердца
состоятельного пациента, прислушивался я к содержимому этого сейфа. Прежде
всего, мне удалось разгадать загадку небольшого потайного рычага,
расположенного внизу.
Сейф был изолирован проводами, и я не знал, сколько вольт
пробегает по ним. Перед сейфом на полу была вмонтирована медная пластина, так
что, если бы обычный взломщик, стоя на этой пластине, взялся за ручку сейфа, он
бы просто-напросто зажарился, как гренок в тостере.
Да, хитрости Герману не занимать, да только меня не так-то
просто провести.
Через пятнадцать минут сейф был открыт, а еще через две
секунды я нашел расписки Чэдвика. Спокойно, хладнокровно я разложил их на столе
Германа и принялся аккуратно переписывать, подписывая каждую подписью,
скопированной с одной расписки. Эксперты определяют подделку, руководствуясь
тем принципом, что подписи одного и того же человека никогда не совпадают
полностью. Если две подписи абсолютно идентичны, значит, это подделка. Чтобы
достичь большего эффекта, я сначала писал тоненьким карандашом и только потом
обводил чернилами. Работая карандашом, я нарочно делал почерк немного дрожащим,
так, чтобы это можно было разглядеть под микроскопом. Но невооруженным глазом
при беглом рассмотрении следы карандаша разглядеть было невозможно.
