Минут через пять — десять она распрямилась и, проглотив
тяжелый ком в горле, побрела по улице.
Я поднялся на крыльцо и позвонил в дверь.
Послышались шаги, мелькнул свет, и осторожный голос спросил:
— Кто там?
— Эд Дженкинс.
После короткой паузы голос снова спросил:
— Какой Дженкинс?
— Неуловимый Мошенник, — пояснил я, четко
выговаривая слова и изобразив на лице натянутую улыбку, хотя мне совершенно не
нравилось стоять в темноте под дверью и обмениваться любезностями.
Я оставил Бобо внизу, под лестницей, оттуда он всегда мог
прийти ко мне на помощь, и в то же время его не было видно. Возможно, пес
понадобится мне еще до того, как наша беседа закончится. Не знаю, для чего я
нужен Герману, но после всего услышанного я начал подозревать, что эти ночные
визиты устраиваются им далеко не в благотворительных целях.
Дверь открылась.
— Проходите, мистер Дженкинс.
Он не сделал ни одного движения, чтобы поприветствовать
меня, а просто пропустил вперед, захлопнул дверь и провел в кабинет. Насколько
я понял, он предпочитал обращаться со своими посетителями именно так.
Я опустился в кресло, в котором еще недавно сидела девушка,
оглядел кабинет теперь уже под другим углом и заметил, что сейф заперт, а
картина поставлена на место. Скрестив ноги, я откинулся в кресле.
Он рассматривал меня с минуту; потом проговорил:
— Вы и есть Неуловимый Мошенник?
Я кивнул.
— Эд Дженкинс собственной персоной?
Я снова кивнул, всем видом давая ему понять, чтобы он
переходил к делу.
Он вздохнул:
— Что-то не похоже. Какой-то у вас несолидный вид.
А между тем мне известно о вашем прошлом: во многих штатах
вы объявлены в розыск, и все же вам удалось заставить их загнать вас в
Калифорнию, откуда им теперь трудно вас выманить.
Я не двинулся, даже не кивнул, просто смотрел на него и
ждал.
— Вы прославились своей удивительной способностью ускользать
из-под носа, — продолжал он. — Кроме того, ходят слухи, что вы можете
открыть любой сейф, не оставив следов. Говорят, вы знаете какие-то комбинации и
умело манипулируете замками. — Слова эти прозвучали вопросительно.
— Вы сами пригласили меня, — сказал я. — Вот
я и слушаю.
Он снова облизнул губы, взял сигару, вставил ее в свой
влажный губчатый рот, чиркнул спичкой, затянулся, оглядев кончик сигары,
немного поерзал и приступил к делу:
— Знаете, кто я?
— Немножко.
— Вы не можете не знать, что в политике я всегда
добиваюсь чего хочу.
— Да, так пишут газеты.
— Вот и отлично. А как вы отнесетесь к объявлению
вашего помилования во всех штатах, где выписаны ордера на ваш арест?
Чтобы скрыть волнение, я схватился за подлокотники.
Господи! Неужели это возможно — свободно передвигаться, жить
как все остальные граждане, в случае чего спокойно вызывать полицию и ни от
кого не скрываться? Я боялся увлечься этой идеей. Сколько себя помню, я всегда
был изгоем, весь мир был против меня, а я всегда был в бегах… Мне всю жизнь
приходилось прятаться.
— Это неосуществимо, — проговорил я.
Он кивнул своей громадной головой, толстые губы растянулись
в улыбке:
— Очень даже осуществимо. Нет ничего проще. И со
временем я докажу вам это.
Я снова откинулся в кресле.
— А дело заключается вот в чем, — продолжал юн,
поняв, что я не собираюсь вносить свой вклад в сегодняшнюю беседу. — У
одного человека есть некая бумага, с которой я хочу снять копию. Меня не
интересует оригинал, мне нужна точная копия. Я хочу знать, что в этой бумаге. —
Он помолчал, ожидая моей реакции, я тоже ждал. — Имя этого человека —
Лоринг Кемпер.
Он немного наклонился, как бы желая по выражению моего лица
понять, о чем я думаю. Ему понадобилось около десяти секунд, чтобы заметить,
что я озадачен, после чего на его лице появилось выражение удовлетворения.
Таково положение дел, Дженкинс. Я прекрасно воспитан, имею
безупречные манеры, владею языком гораздо лучше, чем большинство общественных
деятелей, но… я не принят в их общество. Для них я чужак, изгой. У меня есть
все — деньги, положение в обществе, престиж, власть, но я никак не могу
получить признание в определенных кругах. Всю жизнь я имел, что хотел. И вот
теперь хочу быть наконец признанным теми, кто отвергает меня. Вот почему я хочу
знать содержание этой бумаги. Тот, кому оно известно, может заставить высшее
общество Сан-Франциско считаться с его мнением.
Я молчал, обдумывая услышанное, снова и снова прокручивая в
мозгу его слова. Мне уже приходилось слышать подобные разговоры, и я не
очень-то верил им. Но как же тогда его беседа с Элен Чэдвик?.. Я посмотрел на
него:
— Итак?
— Итак, — отозвался он, вперив в меня взгляд своих
пронзительных настороженных глаз. — Вы отправитесь в дом Лоринга Кемпера в
качестве гостя, извлечете из сейфа нужную мне бумагу, сделаете фотокопию, а
оригинал вернете на место. Принесете эту фотокопию мне, и тогда и только тогда
я устрою вам помилование во всех штатах, где выписаны ордера на ваш арест.
Я снова взглянул на него, желая убедиться, не спятил ли он.
— Но почему именно я? — спросил я, незаметно
пытаясь заставить его раскрыть карты.
— Потому, — ответил он, — что вы хорошо
воспитаны. При случае вы вполне можете сойти за джентльмена и, попав в дом
мультимиллионера, где собирается самое изысканное общество, не ударите в грязь
лицом.
Потому, что вы можете вскрыть сейф, где хранится бумага,
сделать копию и незаметно положить бумагу на место, чтобы никому и в голову не
пришло, что сейф вскрывали.
При этих словах я громко рассмеялся. Этот Дон Дж.
Герман просто уморил меня.
— Блестяще придумано, — проговорил я
наконец. — Вся эта история ужасно похожа на сказку про Золушку и
хрустальную туфельку. Вам конечно же отведена роль феи, только мне не понятно
одно: уж если вы, будучи, как вы говорите, изгоем в этом обществе, не можете попасть
в этот дом, то как, по-вашему, смогу попасть туда я, Эд Дженкинс, известный по
всей стране Неуловимый Мошенник? Как, по-вашему, я смогу раздобыть приглашение
и пробыть несколько дней в качестве гостя в доме Лоринга Кемпера?
Он наклонился вперед:
— Вы будете приняты в этом доме не как Эд Дженкинс, а
как совершенно другой человек. В доме Лоринга Кемпера и его жены Эдит Джуэтт
Кемпер вы будете считаться Эдвардом Гордоном Дженкинсом, супругом Элен Чэдвик,
дочери покойного Х.Болтона Чэдвика и его вдовы Элси Чэдвик. А теперь, будь вы
прокляты, ПОПРОБУЙТЕ ОТШУТИТЬСЯ!
