«Чем могу быть полезен?» — она невозмутимо отвечает, что я
должен жениться на ней прямо сегодня. А я-то, наивный человек, ждал криков,
рыданий, объяснений, обвинений в шантаже…
Да, поначалу она, сама того не ведая, выбила у меня почву
из-под ног. Глупо похлопав глазами, я все же спохватился и небрежно
поинтересовался:
— И в котором часу вы предполагаете сделать это, мисс
Чэдвик?
Она глянула на наручные часики:
— О, думаю, часа в четыре получим разрешение, скажем, в
пять брак будет зарегистрирован, а потом можно пообедать и ехать к Герману.
Я представил себе эту картину:
— Это Герман велел вам явиться ко мне?
Она отрицательно покачала головой:
— Нет, я сама. Хотя Герман, как вам, должно быть,
известно, настаивал, чтобы мы поженились. Что я могу поделать? Он поставил меня
в такое положение, что я вынуждена выполнять его требования — не ради себя, а
ради матери. Сегодня утром он высказал опасение, что вы откажетесь от его
предложения, и тогда у меня не останется выхода. Конечно, я тут же поспешила к
вам.
Может быть, вы все же передумаете и согласитесь? Адрес мне
дал Герман, я сама попросила его об этом. Разумеется, он догадался, зачем мне
ваш адрес, но ничего не сказал.
Чувствовалось, хитрости Герману не занимать. Он
предусмотрительно сообщил девушке, что я якобы не желаю принимать участие в
игре, подразумевалось, что тем самым спасение утопающих стало делом рук самих
утопающих.
Мне не верилось, что девушка и впрямь смотрит на этот брак с
таким безразличием, в особенности после того, как я видел ее в кабинете
Германа, и я решил поубавить ей этой нарочитой легкомысленности.
— Итак, вы действительно хотите, чтобы этот брак был
заключен?
Она ответила мне открытой мальчишеской улыбкой:
— Господи! Да как вы можете спрашивать?! А зачем же,
по-вашему, я пришла сюда? Как все девушки, я мечтала о настоящей свадьбе: с
венчанием в церкви, со множеством гостей. — В голосе ее послышались
тоскливые нотки. — И, конечно, я никак не предполагала, что мне достанется
жених, который начнет артачиться. Вот я и примчалась сюда, чтобы уговорить вас.
Я понял, что она обошла меня. Наклонившись вперед, я сказал:
— Послушайте, мисс Чэдвик…
Она подняла руку:
— О, Эд, зовите меня просто Элен. Если учесть, что к
вечеру мы будем мужем и женой, обращение по фамилии звучит несколько
неестественно.
— Ну хорошо, Элен. Почему вы все-таки настаиваете на
этой женитьбе?
Она посмотрела мне в глаза:
— Ну, по самым разным причинам. Одни из них настолько
личные, что вряд ли могут быть вам интересны.
А остальные вполне обычные: любовь и всякое такое, а
во-вторых, мне нравится ваша собака. Человек, подобравший такую собаку, не
может быть плохим. Знаете, я кое-что понимаю в собаках. Правда, Бобо? Подойди
ко мне, хороший песик.
И пес подошел к ней. Я бы ни за что не поверил, если бы не
увидел это собственными глазами.
Она наклонилась к нему и ласково похлопала по голове. Я
разглядывал сверху ее шляпку и тонкую длинную руку. Да, это была настоящая
маленькая леди. И тут, в луче света, пробившемся через окно, я увидел слезинку,
которая упала на голову собаки. Продолжая гладить собаку, девушка как бы
невзначай смахнула ее рукой, и если бы я не наблюдал так внимательно, то,
скорее всего, вообще ничего бы не заметил.
— Элен, а вы понимаете, к чему приведет эта женитьба?
Вы же знаете, что Герман самый настоящий мошенник и проходимец. Завлекая всех в
это грязное дело, он не испытывал никаких угрызений совести. Выйдя за меня
замуж, вы разрушите свою жизнь. Конечно, можно добиться развода, признать брак
недействительным и все такое прочее, но ваша жизнь будет поломана.
Не поднимая головы, она продолжала гладить собаку:
— О, все не так уж плохо. Разводы сейчас в моде. Я
молода и — как это там говорили раньше — мое сердце не принадлежит никому. Я
свободна, как вольная пташка. И потом, я не могу не думать о матери. Ведь она
не вынесет, если… Нет, я просто не могу сидеть сложа руки и ждать, когда этот
ужасный человек, Герман, выполнит свое обещание. Этим он просто убьет мою мать
и уничтожит доброе имя отца. Ведь теперь он не сможет постоять за себя и опровергнуть
всю эту грязную ложь.
Я задумался. Конечно, Герман без колебаний пустит в дело эти
расписки, чтобы запятнать память Х. Болтона Чэдвика и довести до смерти его
вдову. Разве я не видел властную безжалостность, когда на короткое мгновение с
него слетела маска и он предстал в своем истинном обличье? Этот человек не
остановится ни перед чем.
Тогда я обратился к ней по-отечески, стараясь говорить как
можно мягче:
— Послушайте, Элен, я не собираюсь жениться на вас.
Лучше вам обратиться к хорошему адвокату, рассказать ему все
и послушать, что он скажет. — Тут она наконец посмотрела на меня, успев
спрятать слезы. Глаза ее были чуть влажными, но по-прежнему чистыми и ясными.
— Спасибо за совет, Эд, — просто сказала она. —
Я была у папиного адвоката, и он, похоже, уже знает о той дубине, которую занес
над моей головой Герман.
Он боится. Если бы папа был жив, он поправил бы дело, но, к
сожалению, он умер как раз в тот момент, когда его дела совершенно запутались…
Простите, Эд, но здесь уже ничего не поделаешь. Я вынуждена подчиниться
условиям Германа.
Какое-то время она задумчиво смотрела на меня, потом
продолжила нарочито безразличным тоном:
— Я думала, что буду ненавидеть вас, хотя, конечно,
постаралась бы скрыть свою ненависть. Ведь, в конце концов, не вы же придумали
эту женитьбу. Но, слава Богу, вы честный человек и к тому же джентльмен. Я сужу
о человеке по его собаке. И по его манерам.
Я с трудом удержался, чтобы не положить руку ей на плечо.
Эта малышка оказалась настоящим бойцом, и я чувствовал к ней все большую
симпатию. Только один раз она не смогла справиться с собой и уронила несколько
слезинок, да и то постаралась скрыть их от меня. А я-то думал, она постарается
перевалить всю тяжесть на мои плечи, начнет плакать и причитать, что лучше
умереть, чем лишиться чести. Да, передо мною был честный игрок, открыто
выложивший карты на стол.
— Вот что, — сказал я наконец, — я не допущу
этой женитьбы. Однако постараюсь что-нибудь придумать, чтобы вызволить вас из
этого положения.
— Эд, только, пожалуйста, не усложняйте ситуацию.
Вы представить себе не можете, как все это серьезно. Тут уже
ничего нельзя поделать. Я была откровенна с вами, Эд. Да, я мечтала встретить
человека, которого могла бы полюбить. Однако другого выхода у меня нет. Так
что, пожалуйста, Эд, не усложняйте. Ни вы, ни кто другой не могут мне помочь. Я
уже взрослая и вполне способна разобраться в своих мыслях, я отдаю себе отчет,
чем мне все это грозит. Проявляя жалость и сочувствие, вы лишь добавляете лишний
груз моей ноше, которая уже и без того для меня непосильна.
