Алекс и кот кивнули…
— Какой резон? — Я недоуменно покосилась на них, но быстро опомнилась. — Нет, вообще-то да, еще бы! Конечно, хотим! Просим, просим!
Надо что-нибудь срочно придумать, пока он рассказывает! Так-так-так… думай-думай! От тебя зависит спасение самого прекрасного города на земле. Мм, а какая интересная история…
— Меня зовут Ломбарди, как самого знаменитого актера, игравшего Доктора. Однажды я сходил на его выступление, после чего надел тот же костюм, который с тех пор не снимаю, он глухой и очень хорошо скрывает проказу.
Но история моя началась больше тысячи лет назад. Когда я родился, уже и сам не помню, но в двадцать с лишним лет меня сразила эта неизлечимая болезнь, разносимая ветром. Я был знатен, богат и собирался жениться на самой прекрасной девушке на земле, но все рухнуло в одночасье.
Меня как прокаженного вывезли на один из этих островов, разбросанных по лагуне, которая тогда еще не была Венецианской, вместе с шестью такими же, как я, несчастными. Шел четвертый век от Рождества Христова. Нас становилось все больше и больше, сюда свозили прокаженных со всей Европы. Мы основали поселок, хотя многие из нас в своей жизни и дня не проработали, а узнав в свои лучшие времена о том, что им придется когда-нибудь что-то делать своими руками, решили бы, что близится Судный день. Но нужда и не такое заставит…
И вот как-то после работы я раскрасил мешки, служившие нам масками (на свой мешок, как всегда, времени не хватило), и устроил праздник. Всем очень понравилось, ведь до этого мы лишь существовали в ожидании неминуемой смерти. С того раза каждый год мы шили пестрые одежды и назвали эти дни карнавалом.
В забавных масках и костюмах не было видно, что мы больны, а праздник стал для нас возможностью забыться. Я научил прокаженных снова радоваться жизни!
Потом появились эти ханжи — священник, миссионеры. Они убедили моих друзей, что это великий грех, отменили карнавал, заставили всех надеть вериги и каяться. Я один не подчинился, другие были слабее, кто-то вспомнил об адских муках, а кто-то побоялся конфискации имущества. Тогда они отобрали все мои маски, включая и первую, которую я трепетно хранил как память о тех временах, когда мы, наподобие пасынков сумасшедшей волчицы, тоже стали основателями очень славного города.
— А потом? — шепотом спросила я, потому что призрак смолк.
— Потом меня тайно убили.
— Ой, бедняжка, искренне соболезную.
— И вот с тех пор я и искал ее, но не мог найти, — неожиданно радостно заключил призрак. — А теперь я вновь повеселюсь и заражу людей, Венеция — город прокаженных и должен снова им стать! Надев эту маску, я снова стал живым!
— А почему, если ты вновь… э-э… жив, от тебя по-прежнему идет такой леденящий холод? — тихо спросил мокрый кот.
— Не знаю, у меня с детства были ноги холодные. Но если без шуток, то вернее сказать, я не просто живой, я — бессмертный!
— Это только усложняет нам дело, — устало вздохнул командор. — Но все равно извини, в этом городе тебе нельзя дольше оставаться, времена уже не те, и ты не найдешь здесь таких последователей, как раньше. К тому же у нас приказ.
— Я смогу их заставить! — взревел призрак Ломбарди.
— Ничего не выйдет, скоро научатся лечить проказу, и ты останешься не у дел. А не хочешь взамен отправиться туда, где тоже не видали праздника? Где не знают, что такое маски, карнавал, музыка, смех, танцы, шоу…
— Неужели на земле есть такое место?! — почесался и недоуменно пожал плечами Доктор. — Я кого угодно могу научить веселью, уж если даже прокаженных смог.
— Куда ты хочешь его отправить? — сквозь зубы процедила я.
— На Аробику, там по крайней мере он никого не сможет заразить, — так же еле слышно процедил мой догадливый муж. — Пусть сделает жизнь роботов более разнообразной и интересной, не все же время им молиться и работать…
— Точно, агент Орлов прав, Аробика погрязла в скуке и унынии, — уже в полный голос поддержал нас Профессор. — Сначала оттуда сбегут чрезмерно активные святоши. Начнется веселье и танцы, потом выпивка, а там и скидывание обшивки и массовый разгул! Целая планета, не знающая карнавала, в обмен на одну пресыщенную Венецию, а?!
Сначала первый прокаженный слушал довольно скептически, но после слов кота выпрямился и взбодрился:
— Я согласен!
— Подытожим, — важно начал загибать пальцы на лапке наш образованный Толстун. — Итак, ты — неуспокоенная душа прокаженного владельца первой карнавальной маски в Венеции. Бабочка, символ ордена, — это Психея, но не Психея-Любовь, а Психея-Душа. И не Смерть, как мы думали, хотя по верованиям многих народов почти на каждом континенте бабочки — это души умерших. Твои убийцы заточили маску-душу первого прокаженного в тайную комнату и даже основали орден, хранящий ее многие века. А в результате твоя душа срослась с этой маской, ставшей для тебя всем, бодрящим источником пусть короткого, но праздника, счастья, забвения! Никто другой не сможет ее надеть, никому другому она не будет служить, никто не достоин ее, кроме тебя…
Кот прервал свою пламенную речь, услышав горькие всхлипывания.
— О, это так верно… — Основатель Венеции утирал сопли рукавом. В порыве сочувствия я уже хотела обнять его и попытаться утешить, но вид его болячек меня удержал. — Вы так глубоко меня поняли, меня никогда так не понимали…
— Почему же маска-душа должна была привести Венецию к гибели?
— Это была всего лишь аллегория, черная шутка… Маска — это карнавал, а карнавал — это дьявольский разврат, по мнению тех миссионеров, что убили меня. Они убедили всех, что, когда моя маска найдется, Венеция погибнет в разгуле! Они считали, что карнавалы приведут город к гибели.
— Но ведь это неправда!
— Правда в том, что люди сами ведут себя к гибели. Даже из моей спасительной идеи праздника они умудрились создать мрачную легенду всеобщей катастрофы, и во все века находились идиоты, желавшие найти Маску ради уничтожения Венеции как города греха и безумного разврата! — едва удерживая слезы, каялся призрак. И он был прав…
— Что происходит?! Где обещанное разорение города, где смерти, где катастрофы? — раздался насмешливый голос за спиной кота. — Я у себя в аду уже засел за бухгалтерию, готовый принимать толпы душ, а трагедии все нет, как это понимать?!
— Вот, пожалуйста, что я вам говорил. — Ломбарди указал пальцем на веселого дьявола. — Он уже доконал меня требованиями срочно все погубить…
— А надо мной вообще издевался, как хотел! — возмущенно воскликнул Пусик, потрясая кулачками, он видеть не мог виновника своего позора, а тот внаглую появляется снова и снова. — Оставь нас в покое, чем мы тебе так приглянулись?
— Сам не знаю, но меня к тебе так и тянет, красавчик…
Я прыснула в кулак. Кот, возопив, бросил в него моим булыжником-бабочкой, который, прошив насмешника насквозь, плюхнулся в воду. Дьявол еще раз показал нам «длинный нос» и исчез теперь уже надолго. То есть я бы надеялась, что навсегда.
