Дойдя до отеля, Калеб свернул на окольную тропинку, решив, что по ней они быстрее доберутся до своего бунгало, но она привела их к небольшой круглой эстраде для оркестра, увитой растениями с розовыми и красными цветами.
– Ух ты! – Аддисон удивленно вскинула ладонь ко рту.
Калеб недоуменно оглядывался.
– Куда это мы забрели?
Она улыбнулась, медленно поднялась по ступеням и коснулась темно-зеленых листьев. Аромат, исходящий от цветов, опьянял.
– Глазам не верю. Каждая девочка-подросток мечтает, чтобы в ее саду была такая беседка.
Калеб дотронулся до ее плеча и произнес негромким, чуть охрипшим голосом:
– Даже боюсь спросить, о чем еще обычно мечтают девочки-подростки.
Аддисон глубоко вдохнула и повернулась, чувствуя, как сердце почти выпрыгивает из груди.
Он поднял руки и провел пальцами по ее волосам. Она негромко застонала. Калеб нагнулся ближе. Что-то изменилось в нем. В его глазах снова появился блеск.
– Грех не воспользоваться обстоятельствами, когда вокруг такая красота, – сказав это, Калеб поцеловал жену.
Его губы, пахнущие лимонадом, крепко прижались к ее губам и нежно заставили их открыться. Одна его рука по-прежнему ласкала ее волосы, а вторая словно чертила узоры на спине Аддисон. Калеб знал, что жена любит, когда он так делает.
Не в силах сопротивляться, она вскинула руки и обняла его. По ее телу пробежала легкая дрожь. Губы Калеба скользнули вниз и теперь ласкали шею Аддисон.
Внезапно нахлынули воспоминания о том, как часто Калеб целовал ее раньше – где бы они ни находились, чем бы ни занимались в этом момент. А еще он постоянно держал ее за руку или обнимал за плечи.
Когда Аддисон забеременела в первый раз, он вел себя как самый заботливый муж на свете. Накупил книг по кулинарии и учился готовить ее любимые блюда, наполнял для нее ванну теплой водой с ароматической пеной, сопровождал жену на каждый прием у врача и на курсы подготовки к родам.
Когда Тристан появился на свет, Калеб ужасно гордился сыном, часами сидел у его кроватки, когда малыш мучился коликами.
Даже в те дни, когда Аддисон ощущала себя такой уставшей и измученной, один поцелуй мужа возвращал ей хорошее настроение.
Так почему же сейчас все не так?
Теперь ощущения от поцелуев Калеба были иными. Аддисон было страшно, потому что сейчас они напомнили ей о том, что она может потерять.
Он проложил цепочку поцелуев по ее шее, затем поднялся к уху, а оттуда опять вернулся к губам. Аддисон отступила к увитой зеленью стене беседки, мысленно молясь о том, чтобы никто не забрел в эту часть сада, и скользнула ладонями мужу под рубашку.
Его рука накрыла ее грудь, и Аддисон замерла с бешено колотящимся сердцем, гадая, заметил ли Калеб, что ее грудь стала больше.
Он отстранился.
– Аддисон, ты скажешь мне, что с тобой происходит?
Она стояла, не в силах пошевелиться. Дыхание перехватило. Как же хотелось во всем признаться, поделиться своими заботами!
Но она твердо решила для себя, что ей нужен лишь тот Калеб, каким он стал здесь, на острове, посвящающий свое время семье, а не тот, каким он был в Лондоне. Может, она хочет слишком многого? Но ведь когда-то им было так хорошо вместе!
Разумеется, работа тоже требует внимания, но Аддисон нужно, чтобы семья для Калеба снова стояла на первом месте.
– Я скучала по тебе, – прошептала она.
Он наморщил лоб.
– Но ведь я все это время был с тобой рядом.
Аддисон почувствовала, как глаза защипало от подступивших слез.
– Нет. Мы с Тристаном больше ничего не значим для тебя. Я все жду: вдруг что-то изменится, и ты станешь меньше времени тратить на работу, но вот уже три года ты посвящаешь ей всего себя. Три года! Мы больше не замечаем друг друга, не бываем вместе. – Ее рука выскользнула из-под его рубашки. – Я не хочу записываться к тебе на прием, каждый раз, когда нам нужно поговорить, и не желаю разговаривать с твоей секретаршей вместо тебя, пусть даже она хорошая девушка.
Калеб небрежно взмахнул рукой.
– Когда вернемся домой, я посмотрю, что можно исправить. Попробую передать часть своих обязанностей Генри, чтобы чаще проводить время с тобой и Тристаном.
Наверное, выражение лица выдало Аддисон, потому что муж спросил:
– В чем дело? Что еще тебя так сильно беспокоит?
Она покачала головой и закусила губу.
Калеб опустил руки и шагнул назад.
– Скажи мне, что с тобой творится. Я же вижу, что-то не так. У меня такое ощущение, что ты меня здесь, на острове, испытываешь.
По ее щеке скатилась слеза.
– Я просто хочу быть уверена, что мы тебе дороги, что твоя семья может заставить тебя остановиться и задуматься о том, как ты живешь.
Теперь Калеб, кажется, начал раздражаться.
– Да в чем дело? Ты предъявила мне ультиматум, и я приехал сюда.
– Ты это сделал лишь потому, что надеялся и здесь продолжить работать. Ты бы поехал, если бы заранее знал, что тут нет Интернета и телефона?
Он замялся. Всего на долю секунды, но и этого было достаточно.
Аддисон вскинула руки.
– Пойми, я пытаюсь понять, что лучше для меня и для Тристана. Какой толк в отце, которого никогда нет рядом, который забывает важные вещи?
– Какие еще важные вещи? Что я забываю?
– Все! На тебя нельзя положиться!
Они уже почти кричали друг на друга, нарушая тишину этого уголка сада.
– Это неправда! Я – отец Тристана, и, разумеется, на меня можно положиться. Не поэтому ли я нанял тебе в помощь няню?
– Лара не заменит Тристану родителей. Скажи, если завтра меня собьет на улице автобус, ты именно так поступишь с нашим сыном: наймешь ему няню, чтобы самому все свое время проводить на работе?
– Какой глупый вопрос. С чего он тебе взбрел в голову?
Аддисон кинула взгляд на свое обручальное кольцо.
– Потому что для меня быть замужем кое-что значит…
– Для меня быть женатым – тоже!
Она отрезала:
– Не этого я ожидала, когда выходила за тебя. Я ощущаю себя матерью-одиночкой. Мы с Тристаном почти не видим тебя. А когда ты возвращаешься домой, только и делаешь, что обмозговываешь следующую сделку.
– Ты говоришь нелепости. Допустим, я работаю слишком много, но это не будет продолжаться вечно… – Внезапно до Калеба дошел смысл только сказанных женой слов. – Так ты хочешь развода? У тебя кто-то появился?
– Что? Нет! – Ее ужаснуло, что он мог такое предположить. Аддисон и помыслить не могла о неверности – у нее не было ни времени, ни желания изменять супругу. – Я просто хочу сказать, что не смогу больше прожить ни года так, как мы живем сейчас.
