Тут уместно вспомнить, что собственно французов в армии супостатов в 650 тысяч штыков было не более 50 %; остальные – это действительно сброд, искатели лёгкой наживы, далеко не в первый раз слетевшиеся к границам России со всей Европы
[32]. Подконтрольные Наполеону человеческие ресурсы составляли в 1811 г. 172 млн человек против 40 млн населения России, и сражение лоб в лоб прямо на границе было бы смертельным для страны; Барклай-де-Толли это понимал прекрасно! Как его стратегический план изматывания и дальнейшего уничтожения противника был реализован, знаем и мы, и вся Европа.
Но при чём здесь Александр I – как бы «царь-освободитель»? Он-то в этой истории с какого боку на фоне ума Барклая-де-Толли, успехов Кутузова и народной победы? Или относительно Дома Романовых всегда действует побасёнка брежневских времён: «Прошла весна. Настало лето. – Спасибо партии за это!»?
Существует украинская сказка «Соломенный бычок – смоляной бочок», как почти всегда в России – о халявной жизни. Пара одиноких пенсионеров впала в тоску и нищенство. И решил старик сварганить бычка из соломы, перемазав затем его бока смолой – а для утехи. Бычок же вдруг благодарно ожил и пошёл на промысел по соседским домам. Каждый раз по его возвращении пенсионеры находили на его боках приклеивавшихся к ним кур и гусей… И зажили старики счастливо! За чужой счёт, за счёт откровенного воровства! – Эта история не про брошенных судьбой пенсионеров, отнюдь! Она про абсолютное большинство отечественных властителей, которым «искусством» попов и современных лейб-историков приклеены достижения совсем иных людей – генофонда нации и народа в целом! Не так ли?
Арабески. Борис Годунов
Особый цинизм выпирает из слащавой истории царствования Бориса Годунова – времени вызревания причин наступления Смутного времени, времени, когда страна вернулась на край пропасти своего развала, от которого её отвёл Иван IV.
Но затем «почему-то» вся мощь контролируемых Романовыми СМИ и их последышами аж на протяжении трёх веков (XIX–XXI) была брошена на спасение имиджа – нет, не конкретного «помазуна божиего», отнюдь! – похоже, на спасение образа самого института власти! Вот и опера эпических масштабов уже более столетия не сходит с театральных подмостков, вот и талантливый актёр изображает муки совести своего царственного героя, вышибая у домохозяек слёзы сострадания тяжкой судьбине изверга и детоубийцы. Напомню содержание финала оперы Модеста Мусоргского «Борис Годунов»:
Картина 7
Грановитая палата в Кремле. Идёт заседание Боярской думы, обсуждающей, какой казни подвергнуть самозванца, когда он будет схвачен. Появляется Шуйский. Он рассказывает, как царь Борис в своём тереме отгонял от себя видение убитого царевича Димитрия. С криком «Чур, чур, чур, дитя!» вбегает сам Борис. Увидев бояр, он овладевает собою и обращается к ним с просьбой о совете и помощи. На это Шуйский предлагает царю выслушать старца, пришедшего поведать великую тайну. Борис соглашается. Вводят Пимена. Сказание о чудесном исцелении больного, произошедшем на могиле царевича Димитрия в Угличе, переполняет меру страданий Бориса. Он падает без чувств.
Придя ненадолго в себя, умирающий Борис завещает сыну беречь царство: «Не вверяйся наветам бояр крамольных, зорко следи за их сношеньями тайными с Литвою, измену карай без пощады, без милости карай; строго вникай в суд народный – суд нелицемерный…»
Под звон погребального колокола, под пение монашеского хора царь умирает. Потрясённый царевич Фёдор, простившись с отцом, поднимается с колен… И тотчас Шуйский, незаметно выйдя вперёд, преграждает ему дорогу к трону.
(Либретто)
Но Гамбургский счёт уже невозможно больше утаивать – хоть кто-то же должен прекратить эту вакханалию бесстыдства, для начала просто ознакомив людей с реальными документами и фактами, предоставив им самим решать: рыдать или же нет над «муками» Годунова, аплодировать ли Шуйскому или же лучше забросать сцену гнилыми помидорами?
Карьера Бориса впечатляет. Родился наш «герой» в 1552 г. в семье небогатого Вяземского помещика, имевшего характерную кличку «Кривой»; образования отпрыск не получил никакого. В 18 лет Бориска быстро сориентировался и стал активным опричником; на втором году зверствований, уже в почтенном тогда двадцатилетием возрасте ему удаётся окрутить Марию Скуратову-Бельскую, дочь думного боярина, известного под именем Малюты Скуратова, главного душегуба, являвшегося «правой рукой» Ивана IV. Через шесть лет наш «герой» уже кравчий – личный официант при царе по-современному. И не надо ёрничать, – это была чрезвычайно ответственная должность, так как все населенцы Кремля всегда панически боялись быть отравленными; соответственно на должность кравчего мог быть назначен только самый проверенный и преданный человек с очень немалыми полномочиями!
К тому времени из трёх сыновей у Ивана IV в живых оставались двое – Фёдор и малолетний Димитрий. Тут нужно заметить, что Фёдор – первый по старшинству наследник – был от рождения весьма слаб умом, в народе он получил прозвище «Блаженный». Однако речь не идёт о болезни Дауна, на чём так настаивает ряд западных историков. Их предвзятость и желание втоптать в грязь всё, что связано с Россией, разбиваются о простой медицинский факт: при болезни Дауна у мужчин интерес к женщинам отсутствует напрочь, как и сама способность к воспроизводству.
Но царевич Фёдор таки «родил», хотя… Уже с пятнадцатилетнего возраста предпоследнему Рюриковичу начали усердно искать жену. Желающих, понятно, не было. Однако на третьем году поисков (sic!) претендентка таки нашлась. Ей устроили смотрины на безальтернативной основе – дело для Кремля невиданное: что-то вроде торгов в тендере на госзаказ с одним участником! И кто же невеста? Правильно! Кто бы сомневался?! Сестра Бориса Годунова… И вот Борис уже боярин. Получив вскорости из рук Ивана IV высший сословный чин, он тут же занялся гнусным сутяжничеством с конкурентами на власть, с боярами более древних родов, с теми, кто «не из грязи в князи». Благодаря поддержке хозяина Кремля все судебные процессы по системе распределения должностей в функции знатности рода (эта система называлась местничеством) Борис выигрывает, повсеместно затем расставляя свою многочисленную родню на ключевые позиции госслужбы, по сути, устраняя конкурентов на престол и обеспечивая себе благодарный дворцовый «электорат».
Престол уже не Московии, но уже России освободился в 1584 г. после странной смерти ещё относительно молодого, 54-летнего Ивана IV, после смерти, которая, похоже, не была естественной. Руку, как говорят некоторые историки, приложили «верные» царю опричники: Бельский и Годунов – единственные во дворце, имевшие доступ к царской аптечке, в которой хранились и яды.
Трудами того же Бориса через семь лет Димитрий – младший сын царя Ивана IV – в девятилетием возрасте отправляется в иной мир вслед за отцом. Так царе– и детоубийца последовательно расчищал свою дорогу к власти. Всё последующее время Борис был регентом при Фёдоре, являясь реальным властителем Руси вплоть до смерти последнего из Рюриковичей в 1598 г., когда Годунов наконец официально надел шапку Мономаха. Но тут навалилась очередная напасть.
