Начну с интересного исследования А. В. Коротаева и Д. А. Халтуриной. Они, в частности, получили данные о доле людей, которые когда-либо в течение 2007 года давали взятки. В Камеруне, Камбодже и Албании эта доля подобралась вплотную к 80 %, в Индии и на Украине к 30, в России взяткодателей оказалось 17 % населения. В Японии, Франции, Швеции, Канаде и ряде иных развитых стран этот показатель оказался близок к статистической погрешности – 1 % и менее. Т. е. низкий уровень коррупции оказался как раз там, где введены драконовские меры борьбы с ней, но главное: такой низкий показатель присутствует там, где людям и без сумм взяток есть на что жить.
Откуда эта напасть появилась в стране? Ответ был только что приведён в компактной подборке исторических свидетельств из разных этносистем и периодов истории.
Но главным источником, разгонным блоком коррупции всегда на Руси являлась самая высшая власть. Соответственно, до глубины души меня возмущает применение термина «предоставить лицензию» в его применении к Средним векам. Например, говорят, что царь Иван отдал право на добычу соли Строгановым. Секундочку! Отдать можно лишь то, чем сам владеешь, а царь Иван к Сольвычегодским и Пермским копям отношения не имел никакого
[51] – не он нашёл соляные россыпи, не он отрыл колодцы, не он организовал производство, не он придумал техпроцессы и изготовил оборудование для выпарки соли, он вообще к этому бизнесу отношения не имел никакого, так как всё это Дело организовал новгородец Аникей Фёдорович (Аника) – продолжатель дела своего отца, основателя солеваренной промышленности Фёдора Лукича Строганова.
Флетчер пишет об этой династии промышленников:
«Однако нельзя не заметить, что, при всём этом стеснении, ещё в последнее время три брата (Строгановы) из купцов торговали вместе одним капиталом, которого у них, как полагали, было до 300 000 рублей наличными деньгами,
кроме земель, скота и другого товара. Это отчасти должно приписать их местопребыванию, находящемуся в дальнем расстоянии от Двора, именно в Вычегде, в 1000 миль от Москвы, или даже более. Те, которые знают их лично, подтверждают, что в продолжение целого года у них работали десять тысяч человек, занимаясь добыванием соли, перевозом тяжестей на телегах и барках, рубкой леса и т. п., кроме, по меньшей мере, 5 000 душ крестьян, живших в деревнях и обрабатывавших землю их.
У них были свои лекаря, хирурги, аптекари и всякие ремесленники из голландцев и других иноземцев. Говорят, что царю платили они ежегодно до 23 000 рублей и, кроме того, содержали несколько гарнизонов на Сибирской границе, близкой к ним. Царь был доволен их податью до тех пор, пока они не приобрели землю в Сибири и не сделали её удобной к населению, истребив огнём и вырубкой леса от Вычегды до Перми, на расстоянии 1000 вёрст: тут он насильно отнял у них всё. Зависть и негодование на богатство, несогласное с тамошней политикой, в чьих бы то ни было руках, и, в особенности, в руках мужика, побудили царя отбирать у них сначала по частям, иногда 20 000 рублей вдруг, иногда более, пока, наконец, в настоящее время сыновья их остались почти без капитала, удержав только весьма малую часть отцовского имущества, между тем как все прочее перешло в царскую казну. Имена их были: Яков, Григорий и Симеон, сыновья Аники»
Теперь поставим всё на свои места: никаких лицензий, продажи монополий и прочих политкорректностей лейб-историков! Всё много проще и понятнее: Строгановы (и не только они) заносили откат налом лично царю, давали властителю взятку. И можно даже оценить масштабы таких взяток-даров: 23 тысячи рублей – это вся сумма налогов, собираемых ежегодно Иваном IV со всей московской губернии! Так была задана коррупционная тональность во взаимоотношениях власти и бизнеса, так Кремль наглядно воспитывал на своём примере подданных Империи
[52].
Но разве не может быть проявлений благодарности одних людей другим в форме подарков? И вот мы плавно подошли к классификации даров, которую я нашёл только в буддизме:
1) дар «тому, кто находится рядом», т. е. первому подошедшему;
2) дар, преподносимый «из опасения»: некто, понимая, что вещь или пища близки к состоянию негодности, преподносит эти предметы в качестве подарка («На тебе боже, что нам не гоже» – знакомо?);
3) преподнесение отдарков, т. е. обмен подарками;
4) из-за желания получить отдарок;
5) как традиционные: «потому, что мои родители давали»;
6) как дар, имеющий целью обретение жизни на небе;
7) дар, ради обретения славы;
8) дар «для украшения сознания».
Очевидно, что только восьмой тип дара, полностью свободный от прагматических целей, дар бескорыстный и относится к категории высших даров [Рудой В.И. и др., Введение в буддизм].
Но что такое дар в понимании «элиты» стран Внеморальной Оси? А вот что:
«Семья герцога Мальборо, стараясь проявлять милосердие, складывала объедки в жестяные банки, смешивая всё от супа до бисквитов „в ужасную кашу“. Затем в сопровождении герцогини и её детей это пожертвование торжественно доставлялось к домам бедняков, что жили неподалёку от дворца Бленем.
Когда Консуэла Вандербильт вышла замуж за представителя семейства Мальборо, она привнесла в этот ритуал смелую нотку американского великодушия, разделив разные объедки по разным банкам „к удивлению и восторгу получателей“, как она хвасталась впоследствии.
Другое аристократическое семейство делилось радостью рождественского праздника, открывая окна своего городского дома и вываливая еду на бедняков, ожидавших на улице. Делясь бараньими отбивными, они, без сомнения, испытывали приятное тёплое чувство (особенно сильное, если попадали в цель) и не рисковали своим состоянием» [Коннифф Ричард, Естественная история богатых: Полевые исследования, 2004].
Выходим на формулировку необходимого условия стратегической победы над коррупцией: дары для украшения сознания должны быть очевидны, поощряемы обществом и государством, при этом никак не должны быть смешиваемы с остальными типами даров, особенно с даром от желания получить отдарок в форме исполненной получателем презента своей служебной обязанности.
