Тяжеловозы первыми впадают в уныние. Зонтик пытаемся держать по очереди: однако, он совершенно не нужен – город, словно паранджой, занавешен струями. Аничков мост расплылся настолько витиевато, что на нашем месте искусал бы себе локти от бессилия запечатлеть фантасмагорию сам Сальвадор Дали. Дождь воистину библейский: потеряла привлекательность даже рекламная пирамида из бочек. Мы, без сомнения, прокляты.
Время от времени кучер тормозит колымагу. Подопечные, переступая биндюжными ногами, тянутся к нему мордами, не менее философскими, чем наши физиономии. Он по-хозяйски обтирает попоной дымящиеся спины кормильцев и, как полагается истинному любителю лошадей, изрыгает на них самую богомерзкую хулу.
Половина Питера сегодня непременно покончит жизнь самоубийством. Впрочем, и без этого погодка с таким давлением вгонит в гроб не одного сердечника. Подлость ее безгранична: ночью, вне всякого сомнения, завернет морозец, и тогда разлившиеся по улицам моря не разобьют ломами даже целые полчища дворников, пусть их сюда хоть со всей страны десантируют.
Мы еще и до Адмиралтейства не добрались: однако сомнений нет – воспаление легких гарантировано. Кучер сокрушается, что не захватил фляжку со спиртным. Повернувшись, со злостью пытается свернуть голову первому попавшемуся бутафорскому кранику.
Я восседаю, точно сгорбившийся ворон.
– Эй, – напарник трясет за плечо. – Как насчет «полташки»?
Тормозим возле отвратительного шинка на Большом: несгибающимися ногами марширую за горячительным.
Очередь изощряется как может: хлопают по плечу, отдают честь. Продавщица (в одном флаконе все те же хула и сердоболие), разрешает вынести стопки.
Когда сворачиваем на Дворцовый мост, словно по команде взметаются хвосты: «В-52» принялись за ковровую бомбардировку.
Кучер вздыхает:
– При царе даже навоз запрещали в Неву сбрасывать. Собирали по улицам и вывозили за город. А ведь экологически чистый продукт.
И сокрушается, вновь оборачиваясь на рекламу:
– Хоть одну могли бы пивом заполнить. Скупердяи!
Оказывается, Кролик никуда не девался! Вот бутылочка чистокровного армянского бренди в компании с двумя рюмашками. Вот следы ненавязчивого сервиса со стороны утконосой секретарши: поднос и кофейные чашечки. Анекдоты мгновенно забыты: работорговец и обладатель уникальной коллекции прыщей с нескрываемым интересом воззрились на экзотичное животное.
Мои ботфорты залиты водой до самых отворотов. Усы – как у пасечника с хутора близ Диканьки. Треуголка превратилась в настоящий дамский капор. Трогаю оловянные пуговицы – и ведь не расстегнуть их, пальцы одеревенели.
Кролик нашел, что продекламировать:
– Солдат, вперед, солдат, вперед, тебя за гробом слава ждет!
И осведомляется:
– А где наша труба?
Ненависть чудеса творит: накладные усы срываю одним махом.
– Ты трубил, трубач? – ничего не замечая, интересуется Кролик. – Что-то я не слышал звонких призывов полковой трубы? – острит, сухой и чистый, как подмытый младенчик.
Я все-таки расстегиваюсь.
– Нет, нет, не сюда, – суетится работодатель, спасая кресло. – Киньте в угол! До завтрашнего турне высохнет!
– Да, да, до завтрашнего, – безмятежно подхватывает Кролик. – Представь – целую неделю не нужно задумываться о хлебе насущном. Ты – идеальный солдат! Из таких получается настоящий пушечный фарш.
– Ботфорты!!!
– Что?
Показываю на квакающие сапоги. Командор с господинчиком хватаются за каблук, я – за внушающий доверие сейф. Два чистоплюя дергают меня из стороны в сторону – однако, судя по всему, сапоги сдираются только вместе с кожей. Бросив пытку, Кролик в который раз выставил свои гнусные резцы.
– Теперь ты у нас навсегда останешься гренадером. Тебе деться некуда. Здравия желаю.
И ведь не догадывается, дурашка, что сейчас произойдет обыкновенное убийство!
Ухожу в ботфортах. Это лучшее, что я мог сделать. В раскаленной башке поселилась шарманка:
Солдат, вперед, солдат, вперед,
Тебя за гробом слава ждет!
Дверь даже не грохнула, а как-то обреченно зазвенела.
– Постой, гренадер! – бормочет Кролик, догоняя на Невском. – Ты не понял. Ведь целую неделю будешь зарабатывать денежки. Ну?
Затем, словно гоголевский черт, забегает с другой стороны.
– Послушай, Денис! Есть еще один проект. – И бесподобное окончание: – Ты мне веришь?
Я выгляжу совершеннейшим идиотом. Свитер отвисает сдувшимся пузырем, тяжеленный, словно кольчуга. Ботфорты моментально привлекают внимание завсегдатаев Катькиного сада: попавшаяся навстречу стайка тамошних юношей с пристрастием загляделась! А Кролик клянется мамой и папой, что всех нас озолотит – и ведь ничего святого для него нет.
Последний рывок он делает у метро. Сует что-то в карман моей многострадальной куртки.
– Не потеряй! – волнуется. – Прочитай и запомни…
Поменяв последнюю мелочь, совершаю нервное жертвоприношение: турникет равнодушно глотает добычу.
– Эй, гренадер! – доносится эхом. – Звони!
Что касается новой Кроликовой визитки: есть все-таки в жизни необъяснимые вещи: я не превратил ее в клочья!
Хлеб, кружок колбасы, толщиною с полпальца, кетчуп (половина пролита на пол), далее майонез, полстручка горького красного перца, соль, аджика, оставшийся сыр. Затем, словно ворота замка, раскрывается рот. Лишив меня ужина, брат промокает губы свитерным рукавом. И отрыгнул, как Гаргантюа.
– Да относись ты к жизни попроще! – смахивает со столика матушкины деньги. – Не понимаю, зачем усложнять?!
Он не прав, я все упростил – отказался работать пугалом. Сапоги возвращены (представитель «Коффа» обрадовался: ботфорты и прочие атрибуты не по дешевке достались им от пускающего пузыри «Ленфильма»). Провожу ревизию – даже в кухонных шкафчиках перетряхиваю забытые банки-копилки.
– Ну, и чего у тебя определенного с твоей жизнью? – прощупывает младшенький почву. – Тебе некуда приткнуться. Остается «Гном» – последнее прибежище. И там вы торчите, рассуждаете, головы у вас вскоре лопнут от дум. Ну, и толку?
Вновь чудеснейшая отрыжка. И очередное промокание губ. А ведь когда-то я читал ему «Мумми-Тролля»! Он в кровать забивался, захлопывал одеяло. Воображал: у него там пещерка, и заснет он в ней, словно Мумми! Добрый, славный малыш. У всех детей от цинизма прививка: вирус потом прибивается.
– Я от такой халтуры ни за что бы не отказался! – урчит. – К тому же – скидка на пиво. Подумаешь, переодели солдатом. Тебе подкинули классную работенку, так нет же, мы гордые. Ну, конечно, о мировой скорби лучше рассуждать с этим твоим евро – д’ Артаньяном!
