– Куда? Куда? – безуспешно зовет Зимовский. – Да остановите же этого фавна!
В попытке бежать за безумцем спотыкаюсь о пышущего счастьем картонного человека. Асфальт откликнулся на удивление быстро. После кульбита расшевелился дремлющий на периферии внутренний голос: «Немедленно домой! Хоть ползком, хоть на коленях!» Но демон мести начинает бушевать и во мне. У него достаточно горючего: стоило плеснуть, воображение вспыхивает мгновенно. «Откуда ты?» – раскудахчется Дина. «Из «Стармена»! – отвечу. – О, гарпия! Тебе и не снился «Стармен». Тебе никогда не бывать в нем, драная двадцатилетняя кошка! Обольщай местных пенсионеров, недостойная не то что поэмы – жалкого, вымученного стишка! Прозябай в душном мирке вместе с местечковыми воздыхателями, которые не поведут тебя дальше ближайшей пивной! И т. д., и т. п.».
Речь готова. Знаю, куда сейчас направить стопы свои…
Питер угрюм, как бомбист-народоволец. В этом невыносимом городе только Раскольниковы и процентщицы могут шуршать себе по углам, словно насекомые. И всяческие Акакии Акакиевичи сдирать пальто со случайных прохожих. Я, марширующий по полуночной Лиговке, окружен призраками. Метель свирепеет. Пурга – свихнувшийся парикмахер – держит волосы дыбом. В глубине словно нарезанных ножом улиц – болотные огни – ни дать ни взять фонари троллей.
Вот и барский дом панночки: расколотая мозаика, заложенный кирпичами камин. У ангелочков интимные места отколуплены еще в семнадцатом любопытствующими матросами. На стенах – лозунги, столь милые сердцу младшенького: «кайф, секс, драйв». Лестница, по которой свободно может промчаться квадрига, сама выкладывает под ноги ступени: пролеты скользят, словно в лифте. Кажется, я раздавил кнопку звонка. Представляю, как она заметалась по комнате в поисках метлы!
Качели, на которые услужливо подсадил меня алкоголь, то приближают, то отдаляют образовавшуюся ведьму. Несмотря ни на что, отчетливо фокусирую цель. Подыскиваю уничтожающие эпитеты. Трепещу от наставшего мига. И начинаю пороть совершенно противоположное. О, этот носик! Овал безукоризненного подбородка! Божественный запах девичьих подмышек! Маленькая Варлей прячет ладошкой губошлепистый рот. И ведь не пугается, что растормошит дегенератов-соседей: на всю вселенную расхохоталась.
– Мы вошли в дело! – сообщаю, работая маятником. – Я – менеджер по набору клиентов.
– Поздравляю! – давится.
– Ухожу в бизнес! – вот что заладил, дурак конченый, а она благословляет:
– В добрый путь!
Опять болото! Хоть бы прутик кто протянул!
– Я хотел тебя увидеть, Дина!
– Увидел? – отмахивается от искренних слезинок.
И хватает меня за куртку. Однако в самый последний момент встает на пути окончательного падения, приблизив глазки, несомненно одолженные у Князя Тьмы. Ее нахальство предсказуемо, как полет шмеля. Подумать только – целует взасос. Нужно обладать оперативностью процессора, чтобы хоть что-нибудь сообразить. Я не успел: и, разумеется, обнимаю воздух.
– Хорошенького понемножку, – шепчет уклонившаяся минога. – А сейчас – прощай! Спокойной ночи.
До чертиков знакомую кнопку давить уже не решаюсь. Фея, фея! Что же она делает со мной? Кажется, слезы. Подумать только – благодарные! Аудиенция завершена. Не прошло традиционной минуты – по скользкой мраморной лестнице сползает к подножию трона сентиментальный червяк.
Дверь, перед которой меня покачивает, – снарядонепробиваемая плита с тремя бойницами для запоров: детище вечного матушкиного беспокойства. Из «глазка» вполне может вести огонь двухсоттрехмиллиметровая гаубица. Здесь и трезвому приходится попотеть: нижний замок – два поворота, средний – три, а вот верхний, с «секретцем» – истинное проклятие: десять! Но начеку крылатый хранитель! Всегда ушки на макушке. Вот и сегодня, разве что у подъезда, шутки ради, позволил мне словить запорошившийся ледок – истинную ловушку для пьяниц и стариков. А так привычно выхватывает связку ключей из кармана и расправляется со всеми запорами. Перетаскивает через порог, тащит за шиворот мимо двух шкафов в прихожей – настоящих Сциллы и Харибды – и представляет освещенной кухне.
– Господи!
Нет, не брат со своей оглоблей воскликнули в один голос – взбалмошная, внезапно приехавшая мать ожидает за столиком, напомаженная и напудренная, в светлом парике, который ей так идет: явилась с какого-то торжества. За этой бальзаковской штучкой еще вовсю мужчины ухлестывают. Нога на ногу – и вглядывается, как судья.
– Господи! – вновь бросает в меня свое неподдельное отчаяние. Она явно решила загубить сегодня все сигареты: еще одну разминает, вертит в прозрачных, с прожилками, пальцах, и вдавливает в пепельницу. Нервозность от нее, как и духи, распространяется волнами.
Только сейчас замечаю на столе носовой платок. Матушка торжественно развернула находку.
– Что за гадость?
– Ну, возможно, от головы, – вяло пытаюсь выгородить братца.
Глаза ее окончательно заволоклись.
– Кто эта девчонка? Я застала их в ванной. Ну скажи, почему ему не застелить за собой диван?.. И запах в комнате… Ты можешь сказать, что он курит?
– Нет, мама.
– Отец звонил? – неожиданно спрашивает.
– Нет.
Стараюсь держаться, как часовой на посту, но все-таки приходится несколько раз опираться о дверной косяк.
– Что с нами? – всхлипывает моя бедная, красивая, несчастная мать. – Что с нами со всеми происходит? Господи!
Она роняет стильную голову на стильные руки – и нечем ее успокоить, ну, решительно нечем.
Предводитель в широченном пиджаке, в который еще трех подобных грызунов можно запихать, в галстуке, чуть ли не до ботинок. Знакомая папка шлепается на стол.
– Нет, нет, клуб остается в силе! – успокаивает как ни в чем не бывало. – Но есть один вариантик, крошечное ответвление.
Плевать нам на подобное «ответвление». Впрочем, выскочившего из небытия командора (после знаковой встречи в «Стармене» месяц ни слуху ни духу – телефоны отключены, место пребывания неизвестно) бойкот нисколько не смущает.
– Окорочка! Успех гарантирован. Я позаботился о сбыте.
Васенька прячет в кармане очередной выигрыш – везет же черту! – и невозмутимо тасует колоду.
– Фургон готов, – бесполезно взывает Кролик. – Завтра же начинаем торговлю.
Не повернув «головы кочан», вчетвером соображаем очередную партейку. Николай выставляет новые ценники. Еще один такой скачок доллара – и мы без штанов!
– Уолл-стрит – искушение для планеты, и, надо признать, слишком большое, – продолжает тему Зимовский. – Вне всякого сомнения, Нью-Йорк – цитадель Рогатого. С вершины «Эмпайр-билдинг» соблазнитель сердец человеческих правит миром. Однако, друзья мои, положа руку на сердце, даже если мы и имеем дело с родиной Мефистофеля, не можем ли мы отрицать, что и в трижды проклятом гнезде Золотого Тельца, наряду с отвратительными мистерами-твистерами плодятся и добросердечные хомо сапиенс – то есть похожие на нас с вами?
