Какая страшная, разрушительная сила лукавства сокрыта в таком положении!
* * *
В роте радиационно-химической разведки тридцать человек. Два взвода.
На завтрак скомандовали. Прошли условным строем, вразвалочку, не особенно утруждаясь выправкой.
Завтракали уже вместе, своим составом. Ряды столов, скамейки. Днём веселее, тепло. Котлы с горячей водой, кран открываешь – красота! Пар горячий в радость. Так бы и плескался, согреваясь сам, через руки. Рукава засучили, солидол с новеньких котелков отмывать начали. Вроде бы не пахнет смазкой.
Я себе навалил пюре, синеватого, но ещё тёплого. После сна в лесу – объеденье! И килька в томате. Когда же её в последний раз ел? Кажется, на втором курсе. Вкусно-то как! «Студенческий лосось», «на рубль тыща голов»!
Ходила между котлов женщина-прапорщик. Маленькая блондинка в тесной форме. Галстук, засаленный возле узла, топорщится, норовит вылезти, на грудь высокую взгромоздиться, усесться удобней. Приятно ей: столько мужиков – внимание!
Весёлая, щекастая, упругая, как теннисный мячик в кулаке. Пальчики детскими молочными сосисками – розовенькие. Внесла оживление в сугубо мужской коллектив, спросила:
– Вкусно, бойцы? Добавка есть! Можно подходить!
Бойцы молчали, ели. Она несколько раз повторила это предложение, пока кто-то не нашёлся, пошутил ей в спину:
– Мужчины готовят лучше, а женщины – постоянно.
И засмеялись, дружно грохнули, раскатистое эхо между сосенок поскакало весело, разрядили обстановку.
– Остроумно! – покачала она головой, мелькнула на висках заколочкой пёстренькой из-под пилоточки кокетливой, пошла по дорожке к штабу.
Командир – кадровый, капитан Бармин Александр Сергеич. Худощавый, лысина, кисти рук большие, лопатой. Похож на художника Рериха. Только нет козлячей бороды, и скулы поменьше.
Остальные из запаса. Возраст разный. Почти все семейные, дети есть. У троих даже по трое, у одного – четверо, у многих по двое детишек. Как-то сразу про себя отметил это обстоятельство, список просмотрел, фамилии пока не запомнил, а это тут же щёлкнуло.
– Не должны были брать, если двое деток, таков порядок. Но уж если загребли, значит, и впрямь не так оно всё гладко. – Так решил про себя.
Нашлось и мне место в строю – заместитель командира. Списки, списки. Командир часто убегал в штаб, остальные тянулись к нему, спрашивали, а он толком ничего не говорил, может, туману нагонял, а может, не велено было пока доводить до личного состава.
Главное преимущество личного состава – всё доведут. В своё время!
Про то, что сказал Пётр, словно занозу вогнал, шип толстенный от головы до пят, думал я теперь постоянно.
Пётр оказался в моём подчинении, водителем. Ходил всё время где-то рядом, за спиной.
Грамотно ходил, не путался, не мельтешил. Ординарец. Положено заму командира роты в боевых условиях.
Потом на технику, в парк двинулись. Предстояло расконсервировать ротный БТР.
Нашлось пятеро шоферов и любителей техники. Остальные подлезали под руки, мешались. Молчали, копошились, наблюдая ясность простых движений, но не понимая их конечного смысла. Делали вид, что интересно, советы разные давали – бесплатные. Негромко чего-то обсуждали, лица серьёзные, курили в кулак.
Смысла пока особенного не было вообще, потому что конечный итог усилий назывался безлико – погрузка личного состава в эшелон для следования в район сосредоточения. Где этот район? Точно не доведено.
Для чего и почему там сосредотачиваться надо? Вот что было главным, заботило!
– Неужели и впрямь Пётр окажется прав? – тревожила мысль, но я гнал её от себя, не хотелось верить, да и реально, что же произошло там, на АЭС, не знал. Или перестраховка? Ну, съездим, поживём в палатках, не убудет же. В кои-то веки. Может быть, зря себя терзаю, не так всё страшно.
А уже летели и ехали врачи-гинекологи к месту аварии, срочные меры принимать. Всем беременным до трёх месяцев – аборт. Скрытно, без громких заявлений. И гнали эшелон со спецназом запаса ПрибВО, чтобы охраняли они будущих ликвидаторов, а попросту – зэка. Однако отказались спецназовцы наотрез, пусть, мол, «ВВ» этим занимаются, «высокая вышка», внутренние войска. И отпустили грозную силу, только приказали в случае острой необходимости явиться незамедлительно.
Так тоже могло быть.
А сейчас в ангаре знакомились, но – без списка, узнавали друг про друга. Держаться уже стали наособицу от других, своим подразделением.
Между тем техника задымила, изрыгнула брызги масла, сизое облако из порыжелой выхлопной трубы выстелилось по бетонке перед боксами, затарахтела, затряслась припадочно, но ожила, потом успокоилась, вошла в нормальный ритм.
Ответственное хранение техники закончилось.
Где ритм – там жизнь.
Даже веселее стало немного, наметилась перспектива реального движения.
Ефрейтор Воронин, закоперщик процесса, невысокий мужичок-лесовичок, голубоглазый, ладный такой, вызывающий уважение молчаливой сосредоточенностью, поулыбался довольно.
– Можно ехать, – выкрикнул, руки ветошью обтёр неспешно, вокруг услыхали, тоже заулыбались.
– Ну вот – есть у нас свой зампотех! – тоже улыбнулся ротный, фиксой жёлтой сбоку блеснул.
Три «козлика», ГАЗ-69, завелись быстро, ладный ГАЗ-66, бортовой – тоже не подкачал. Он мне давно нравился, помнил, как на таком возили обед по танковой трассе! Надёжный вездеход, маневренный, с хорошей проходимостью.
Незаметно для себя начал я думать об этом.
Пока возились с техникой, старшина получил суточные пайки в серых картонных коробках. Это уже в эшелон. Стали грузиться.
Команда на выезд поступила ближе к вечеру.
Полковая колонна состояла из нескольких грузовиков, загруженных людьми, и «козликов» командования. Люди в форме облепили БТР, устроились наверху, собрались прокатиться с ветерком, но не тут-то было. Передвигаться надо было по городу, всех с брони согнали в грузовики, старших по бортам выкликнули. Приструнили.
БТР покатил под горочку, метров тридцать вправо заворачивать начал, но перед подъёмом неожиданно заглох. Дёрнулся в необъяснимой конвульсии и встал, потрескивая согревшимся нутром.
Колонна стала его объезжать, скучилась, застопорила движение. Воронин попытался завести.
– Не мучай животное, – сказал Пётр.
Ротный куда-то умчался. Вскоре приехал тягач. Натужно ревел, с трудом маневрировал на узкой дороге, дымил нещадно, но отволок БТР в часть. Возле бокса его припарковали. Оставили одиноким памятником на пустом пятачке.
Отъехали немного от КПП части. Вниз и вправо, красиво изогнулась лесная дорога, запетляла по склону холма, к большому шоссе мимо редких сосенок. Сумерки скорые опустились.
