Наш сопровождающий из ВВС США привел нас в свой любимый восточноберлинский ресторан. Я был готов к разочарованию, но место оказалось чистым, ярко освещенным и укомплектованным молодыми и красивыми восточногерманскими фройляйн. Когда мы вошли, остальные посетители – сплошь восточногерманские и советские офицеры – явно напряглись. Мы проигнорировали их. Для нашей компании сдвинули вместе несколько столов, и мы приступили к выпивке. Cразу же мы стали для остальных возмутителями спокойствия. Они смотрели на нас неодобрительно, будто смех и улыбки были запрещены в этом раю для рабочего класса.
Чуть позже вечером поднабравшийся Джон Блаха схватил вазу с нарциссами и начал всматриваться в каждый цветок с вниманием настоящего садовода. Я подумал, что он чрезмерно пьян, но Джон прошептал мне: «Держу пари, что КГБ поместил "жучки" в эту вазу. Вероятно, в задней комнате они слышат все, что мы говорим. Ну так я дам им пищу для размышлений». Он поднял цветы ко рту, как микрофон, и начал громко говорить в бутоны: «Майк, не правда ли, брифинг о нашем новом 7-маховом истребителе F-99 был действительно интересным?» Затем он передал вазу мне.
Я присоединился к веселью: «Да, и подумать только, он делает семь Махов всего на одном двигателе».
Остальные за столом поддержали нашу кампанию дезинформации, и ваза с цветами пошла по рукам, чтобы остальные члены нашей группы сделали еще более дикие заявления о секретных системах оружия, которые мы недавно «видели» и на которых даже «летали». Между тем лишенные юмора посетители-коммунисты смотрели на нас, как на безумных. Могу понять их изумление, учитывая, что мы разговаривали с нарциссами в вазе.
Когда, наконец, ваза добралась до Блахи, он завершил шоу, проорав в бутоны: «А почему советские баскетбольные команды никогда не играют с "Селтиком" или с "Лейкерс"? Всякий раз, когда они приезжают в США, они всегда играют с этими недоделанными университетскими командами! Они чего… зассали, что ли?» Нам стало интересно, как такую инвективу переведут для Кремля.
Представьте себе мое потрясение, когда несколько месяцев спустя Блаха прибежал в мой офис с газетной статьей, описывающей, как Советы впервые в истории собираются позволить своей команде сыграть товарищеский матч с командой из Национальной баскетбольной ассоциации NBA. «Я же говорил вам, что эта ваза прослушивается!» – кричал Блаха. Мы посмеялись, представляя, как армия шпионов КГБ теперь охотится за «истребителем F-99»
{67}.
Наша вылазка в логово врага не была вершиной этого вечера. Вернувшись в отель, четверо из нас надели плавки и отправились в сауну. Там мы встретили фройляйн средних лет с физическими данными мистера Ти
[152], которая выдала нам полотенца и тапочки для душа, а затем показала на плавки и сказала: «Nein». В одежде в сауну заходить было нельзя – это был нудистский спа-салон. Мы обменялись понимающими взглядами. Однако других женщин вокруг не было, а пол администраторши можно было определить разве что по анализу слюны. Мы разделись. Эх, какую фотографию можно было бы сделать: четверо американских героев маршируют в сауну, будто к космическому кораблю, только при этом все мы были с голыми задницами. Мы открыли дверь и вошли в парную. Когда глаза освоились в тусклом свете, мы обнаружили, что сидим с полудюжиной обнаженных женщин. Наш спа-салон оказался заведением совместного типа. Ну что же, в чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Позже, когда я вылезал из маленького бассейна, ко мне подошла очень привлекательная и совершенно голая немка. Видимо, кто-то из нашей группы неосторожно произнес слово «астронавт», и она захотела задать несколько вопросов о полетах в космос. Я с трудом мог понять, о чем она толкует, и отнюдь не потому, что у нее было плохо с английским. Напротив, говорила она прекрасно. Просто мои скромные интеллектуальные возможности на 99 % расходовались на то, чтобы я смотрел ей в лицо. Она болтала, а мой мозг кричал мне: «Не смотри вниз! Не смотри вниз!» Я полагал, что грубо нарушу этикет, если буду разговаривать с ее грудями, хотя именно это мы, обитатели Планеты ЗР, часто проделывали с одетыми женщинами. С учетом этих усилий было чудом, что я вообще смог сформулировать связное предложение.
Тем временем, изображая изо всех сил обнаженного джентльмена, я вдруг заметил, что у нее как раз нет никаких проблем с тем, чтобы разглядывать мое тело. Она говорила, а глаза ее сновали вверх и вниз, словно она оценивала кусок мяса. Я чувствовал себя очень неуютно.
Но даже обнаженные леди не стали самым запоминающимся в этой «подсинивающей» командировке. Мы получили весть из Хьюстона о том, что срок работы Джона Янга в должности командира отряда закончился. Его перевели на должность заместителя директора Космического центра имени Джонсона по техническим вопросам и безопасности – должность техническую, а не руководящую
{68}. Ликование было безмерным: большинство из нас ждали этого дня очень и очень долго. Я, наверно, праздновал случившееся наиболее несдержанно. В течение последнего года Джон превратил мою жизнь в кошмар. Я слышал только о двух случаях, когда он говорил, что я не справляюсь со своими обязанностями астронавта и что меня нужно заменить. Но сколько еще раз он это говорил – и кому? И хотя Эбби посоветовал мне забыть об этом, я не мог поверить, что моя репутация осталась незапятнанной. Янг был моим мучителем, и мою радость при его уходе ничто не омрачало. Это не значит, что я не восхищался его работой в кабине космического корабля и его достижениями. Он шесть раз летал в космос, и среди этих полетов были путешествие на Луну и первый старт шаттла, причем последний был, вероятно, самым опасным полетом, который когда-либо выполнял какой бы то ни было астронавт. В то время как многие из нас ставили под сомнение лидерские качества Джона, никто не сомневался ни в его летном мастерстве, ни в храбрости.
27 апреля 1987 года член группы TFNG Дэн Бранденстайн был выбран на место Янга. Я знал, что он отлично справится с работой командира отряда астронавтов. Однако я был зол на Эбби, который опять обошел вниманием ВВС. По слухам, критериями для назначения была принадлежность к набору 1978 года и выполненный полет в должности командира шаттла. Им соответствовали три TFNG из ВМС – Бранденстайн, Хаук и Хут Гибсон – и лишь один представитель ВВС, Брюстер Шоу. Но как сложилось такое неравенство? Причиной было долгое предпочтение летчикам ВМС, которое оказывал Эбби. Если бы под его креслом взорвалась бомба, то представители ВВС в наборе 1978 года заняли бы верхние строчки в списке подозреваемых.
Глава 30
Назначение в полет
С Бранденстайном во главе Отдела астронавтов лето 1987 года прошло значительно более приятным образом. На понедельничных планерках появился реальный обмен идеями. Астронавты, в том числе и я, могли теперь встать и сделать доклад, не получив в ответ залп критики. Дэн даже упомянул об одном из критериев назначения в экипаж – впервые за мои девять лет в NASA. «Экипажи будут отбираться не только исходя из того, как астронавты работают на тренажерах и как они показали себя в предыдущих полетах, но и с учетом того, насколько хорошо они выполняют свои обязанности в отделе». Подумать только, кто-то в NASA из числа руководителей сказал что-то конкретное о процессе отбора в экипаж! Мне сразу захотелось выйти на улицу и посмотреть, не пролетает ли над нами косяк свиней. На самом деле в том, что нам дал Дэн, не было чего-то грандиозного – да и не могло быть, поскольку Эбби все еще был божеством. Однако он делал все от него зависящее, чтобы стать настоящим руководителем.
