Кроме маленького ракетного парка с лежащей возле входа лунной ракетой «Сатурн-5», ничто не говорило о том, что JSC имеет какое-то отношение к космосу. Никаких ферм и башен обслуживания, никаких бункеров. Случайный прохожий мог бы решить, что это университетский городок или офис корпорации. Всем своим видом архитектура выдавала жесткую экономию. За исключением размера, все здания выглядели одинаково с их фасадами, отделанными шероховатым декоративным бетоном. Основные корпуса размещались вокруг пруда с утками, окруженного соснами и дубами, оживляющими плоскую и скучную равнину прибрежного юго-восточного Техаса.
Космический центр имени Джонсона располагался в крайней южной части городской застройки. От него до Галвестона было едва ли не ближе, чем до центра Хьюстона. Многие сотрудники NASA жили в пригороде Клир-Лейк-Сити, что подразумевало наличие вблизи озера (Lake), причем чистого (Clear). Ничего подобного. Клир-Лейк нельзя было назвать чистым и даже озером, скорее это выходящая в Мексиканский залив лагуна шоколадного оттенка с завесой влажности по берегам. Окрестности этого озера на правах таймшера населяла пара миллиардов отдыхающих москитов. Ясно, что имя городку дал девелопер с целью ускорить продажи недвижимости. Если бы рекламщики говорили правду, назвать его следовало Городом огненных муравьев. В обильных травах обитали легионы этих насекомых, которых давно пора было занести в ооновские списки оружия массового уничтожения. Огненные муравьи известны тем, что убивают детей, стариков и новорожденных животных. (Я не шучу.) Наступив ненароком на муравьиную кучу, легко представить ощущения жертвы напалма.
Если бы огненные муравьи объявили охоту на гигантских, олимпийского размера тараканов, которые были столь же вездесущими, то хотя бы один из двух паразитов мог быть истреблен. Но муравьи этим не занимались. У них, похоже, было соглашение о разделе сфер влияния, в соответствии с которым муравьи владели улицей, предоставив тараканам право превращать дома в большие тараканьи гостиницы. Каждое утро в пригороды выдвигались ярко окрашенные дезинсекторные машины, как танки, выползающие на берег Нормандии. Техники облачались в лунные скафандры и навешивали на спину похожие на огнеметы баллоны, прежде чем войти в зоны боевых действий – кухни и ванные. Но битва была проиграна заранее. Тараканы продолжали здравствовать на применяемых против них порошках, газах и жидкостях. И даже старый добрый башмак оказывался неэффективным оружием против этих хозяев суши и воздуха. Они умели летать. Помню, как-то в самом начале на нашей кандидатской вечеринке хозяйка загнала десятисантиметровую тварь в угол и, радостно ухмыляясь, занесла над ней ногу: «Жри кожу, зараза!» Но пока ее нога опускалась, монстр расправил крылья и атаковал ее прямо в лицо. Хозяйка завизжала и кинулась прочь, размахивая руками так, будто у нее загорелись волосы. Тем временем победоносный таракан прервал атаку, шумно сделал разворот и уселся над камином, вновь сложив крылья на спине, словно величественный орел на скале. Все оставшееся время вечеринки он сидел над камином, поводя антеннами вперед и назад, как крыльями семафора, как бы говоря: «Ну, давайте, атакуйте!» Желающих не нашлось.
Если говорить о топографии, погоде, флоре и фауне юго-восточного Техаса, то я сильно сомневаюсь, что хотя бы один из нас, новичков, думал: «Из всех мест в Америке, где хотелось бы жить и работать… я бы выбрал Хьюстон». Но никто не жаловался. Нам только что даровали лучшую работу на земле. И если бы наши офисы располагались на свалке, нам было бы все равно.
Кабинеты астронавтов находились на верхнем (четвертом) этаже корпуса № 4. Они опоясывали внешний периметр этажа, а на внутренней стороне находились кафетерий, туалеты, почтовая экспедиция, фотоархив, конференц-залы и другие административные службы. Как и здание в целом, офисы воплощали принципы экономии и стандартизации. Дилберт
[51] чувствовал бы себя здесь как дома. Стены представляли собой сдвижные стальные панели. Имелись магнитные доски для вывешивания календарей вроде Sports Illustrated, да и сами календари в некоторых количествах. Отделка офиса была образцом бюрократического дизайна: столы и комоды «под дерево», дешевые вращающиеся стулья, стальные шкафы для документации, выкрашенные серой краской, флуоресцентные лампы. Было видно, что NASA тратит свои деньги на ракеты, а не на украшение офисов астронавтов. На стенах коридора висели магнитные таблички с именами, декоративные космические фотографии и доска объявлений. Последняя предназначалась для распространения административной информации, а заодно служила полем гендерной войны. Однажды на ней появилась статья о потере костной массы в невесомости, где автор, доктор медицины, делал вывод, что по мере старения женщины-астронавты будут более подвержены такой потере. Одна из женщин обвела этот пункт и приписала: «Вот поэтому женщины должны быть первыми в очереди на полеты на шаттле». Один из обитателей планеты ЗР тут же ответил: «Вот поэтому NASA должно набирать женщин помоложе».
В другой раз кто-то приколол журнальную статью о размножении в невесомости. Автор предполагал, что для копуляции нужны будут три человека вследствие отталкивающего эффекта третьего закона Ньютона, согласно которому «действие» вызывает равное по силе и противоположное по направлению «противодействие». Один остряк добавил: «Нет! Для этого-то Господь и дал нам руки и ноги». Второй прикнопил рядом со статьей лист записи добровольцев «для участия в тренировках на имитаторе земной тяжести», а еще кто-то – наверняка из числа женщин – нацарапал поперек: «Повзрослейте». Мне эти упражнения в остроумии на доске нравились. Нередко они были смешными до слез.
Каждый кабинет делили два кандидата нашего набора. Не имею представления, как нас разбивали на пары и кто это делал и имело ли это какое-либо значение для будущих назначений в экипажи. Моим напарником был Майк Коутс, выпускник Аннаполиса и морской летчик, про которого моя дочь-подросток сказала, что он похож на Супермена в исполнении Кристофера Рива. В результате за Майком быстро закрепилось прозвище Супермен. Он также был широко известен тем, что постоянно жонглировал в воздухе ручкой (и всегда ловил ее) – в разговоре, за книгой, стоя перед унитазом или в любой иной обстановке. Майк никогда не смотрел на ручку и никогда не промахивался. Вращаясь, она летела вверх, вниз и всегда точно ложилась в его руку, чтобы взлететь опять. Я задавался вопросом, как это могло восприниматься психиатрами. Не могу себе представить, что Майк прекратил жонглировать ручкой во время беседы с ними. Он бы просто взорвался!
Наша первая встреча утром в понедельник была введением в специальность астронавта. Такие планерки проводились еженедельно в главном конференц-зале Отдела астронавтов под председательством шефа астронавтов Джона Янга
[52] для обсуждения важных вопросов. Я вошел в комнату с таким трепетом, с каким школьник впервые переступает порог класса. Первое, что мне нужно было решить, – куда сесть.
