Хаули и я немного подебатировали, стоит ли подходить к кинозвезде, но дебаты продолжались не дольше, чем требуется для распада кварка. Мы выросли у нее на пути, лепеча и запинаясь, как персонажи комедии «Тупой, еще тупее». Кажется, я выпалил: «Я хочу ребенка от вас!»
Мы представились, всячески подчеркивая астронавтский титул. Джона Дерека это по крайней мере впечатлило, и он задал нам пару вопросов о приближающемся старте STS-1, включая несколько технических деталей – таких как посадочная скорость и угол планирования. Бо не спросила ни о чем и вообще говорила очень мало. Возможно, из-за того, что Хаули смотрел на нее не без вожделения. Конечно, со мной такого быть не могло. Мы узнали, что парочка отдыхает тут перед началом съемок того самого фильма «Тарзан, человек-обезьяна». Я сказал Бо: «Я – Тарзан. Ты – Джейн». Джон оценил взглядом мое телосложение при весе в 65 килограммов и сказал: «Не думаю».
«Ну, может, тогда Чита?» По крайней мере, уши у меня были вполне обезьяньи. Но и здесь меня отвергли.
Мы с Хаули сделали несколько фотографий вместе с Бо и распрощались. (А может, это Джон сказал, что вызовет островную полицию, если мы не отвяжемся. Не помню, ей-богу.) Я не мог дождаться, пока мы вернемся и я позвоню всем мужикам, с кем свела меня жизнь, начиная со средней школы, и заору в трубку: «Кусайте локти! Знаете, с кем я познакомился?!»
Когда уже в Хьюстоне Джуди Резник услышала эту историю, она стала называть меня Тарзаном. До конца своей короткой жизни она больше ни разу не назвала меня Майком. Только Тарзаном.
На втором году нашей астронавтской карьеры стал тускнеть образ наших боссов, Джорджа Эбби и Джона Янга. Джордж возглавлял комиссию из 12 человек по отбору астронавтов, но, если верить ветеранам отдела, слово «комиссия» было тут лишним. Комиссия эта была нужна Джорджу для работы не больше, чем она пригодилась бы Иосифу Сталину. В процессе отбора группы TFNG значение имел только один голос – его собственный. Джордж, мужчина с коротко стриженными, посеребренными сединой волосами, постоянной легкой щетиной и сонными глазами бассет-хаунда, своим телосложением напоминал грушу. Слово загадочный придумано для описания таких людей, как Джордж. Его заплывшее жиром лицо никогда ничего не выражало, а редкие смешки были скорее похожи на гримасы. Я никогда не видел, чтобы его зубы обнажались при улыбке. Никогда не слышал, чтобы он повысил голос в гневе. И никогда не видел его хоть сколько-нибудь оживленным. Когда он говорил, а это случалось нечасто, он еле слышно мямлил. Понять, что у него на душе, было так же сложно, как при взгляде на мраморный бюст.
Родители Джорджа, очевидно, ждали от сына великих свершений, иначе они бы не дали ему при рождении в 1932 году имя Джордж Вашингтон Шерман Эбби
{9}. Астронавты нашего набора сократили его имя до аббревиатуры GWSA. Джордж не посрамил его. Окончив Военно-морскую академию США в 1954 году, он поступил на службу в ВВС и заработал «крылья» летчика, а также получил магистерскую степень по электротехнике в Технологическом институте ВВС. В 1967 году он вышел в отставку и начал карьеру в NASA в качестве инженера в Центре управления полетом (он не был астронавтом). За свою работу в группе управления «Аполлона-13»
{10} он был награжден медалью Свободы, высшей гражданской наградой США.
Каждый из TFNG пришел в NASA как рабски покорный подданный Царя Джорджа, и мы соревновались в жалких попытках полебезить перед ним. Девятнадцать новых астронавтов из набора 1980 года делали то же самое, так что за Джорджем шла целая толпа. Двое новичков из набора 1980 года попытались привлечь внимание Джорджа Эбби к своим именам весьма экстравагантным способом. В день рождения Эбби Гай Гарднер и Джим Бейджиан
{11} обратились в службу безопасности Космического центра имени Джонсона и, притворившись сотрудниками фирмы по мойке окон, потребовали доступ к окнам девятого этажа главного здания Центра. После того как охранники открыли окна и удалились, Бейджиан, одетый в костюм Супермена, свесил трос до земли и добрался по нему до уровня кабинета Эбби на восьмом этаже. Здесь он постучал в окно, чтобы привлечь внимание Эбби, и пропел ему «Happy Вirthday». Миссия была завершена, и он спустился на землю. Гарднер на девятом этаже отцепил трос, закрыл окно и исчез.
Вскоре известие об этой выходке дошло до службы безопасности, взбешенный шеф которой ворвался в кабинет к директору Центра Крису Крафту с гневной жалобой на астронавтов, которые морочат его людей и проделывают опасные трюки. В полном соответствии с пословицей «Дерьмо течет вниз» не потребовалось много времени на то, чтобы шеф службы безопасности пригнал двоих засранцев в кабинет Крафта на девятом этаже, откуда они были отправлены в кабинет Эбби на восьмом и далее в кабинет Янга на третьем этаже корпуса № 4. По сути, послание Крафта Янгу было простым: «Космический центр имени Джонсона – это не место для развлечения ваших астронавтов». Так Гай Гарднер и Джим Бейджиан сумели раньше других обратить на себя внимание Джорджа, пусть и не в лучшем смысле.
Но даже когда мы, 35 новичков и набор 1980 года, старались изо всех сил завоевать расположение Джорджа, у нас в то же время появлялись все более серьезные сомнения в отношении нашего шефа. Он часто посещал наши социальные мероприятия, но редко показывался в Отделе астронавтов. Особенно нас раздражало, что он не давал нам никакой информации по вопросу, который волновал нас больше всего: о процессе назначения астронавтов в экипажи шаттла. Сначала мы полагали, что назначения будет делать Джон Янг. Разве может быть иначе, если его должность – шеф астронавтов? Однако более старшие астронавты были уверены, что Эбби будет назначать экипажи независимо от Янга. Мы, новички, были так наивны, что с трудом могли этому поверить. Янг гораздо лучше знал наши способности, недостатки и степень взаимной совместимости. Кабинет Эбби вообще находился в другом здании. Откуда он мог знать, каким должен быть наилучший состав экипажа для конкретного полета? Мы понимали, почему Эбби хотел иметь полномочия по назначению экипажей, ведь это означало существенную власть, но мы не могли понять, почему Янг должен поступиться своими правами и позволить ему забрать их. Хотя в силу иерархии NASA Янг действительно подчинялся Эбби, нам казалось, что он легко мог настоять на том, чтобы к нему прислушивались при подборе экипажей, ничуть не рискуя своей карьерой. Янг был живой легендой. Он четырежды слетал в космос – два раза на «Джемини» и два на «Аполлоне». Он ходил по Луне. Никак не было возможно, чтобы бюрократ средней руки, такой как Эбби, одолел бы его, если бы Янг сказал Крису Крафту: «Это мои астронавты. Я знаю их. Я хочу иметь голос при назначении экипажей. Я готов принять во внимание соображения головного офиса NASA, ваше мнение и мнение Эбби, но я хочу иметь серьезные полномочия в этом вопросе, потому что на мне в конечном итоге будет ответственность, если экипаж сделает какую-нибудь ошибку». Однако ветераны отдела были тверды в своем мнении: Эбби – ненасытный властолюбец, который полностью отнял право назначения экипажей у Янга. Почему Янг принял такое положение, сводящее влияние нашего отдела к нулю, так и осталось загадкой до конца моей астронавтской жизни.
