Уходя из зала, я услышал, как Фред Грегори вполголоса проворчал: «Вот дерьмо!»
Его голова и плечи были бессильно опущены. Еще один пострадавший. И вдруг до меня дошло. Его не просто не назначили одним из первых. Он был черным. Он только что утратил шанс стать первым афроамериканцем в космосе. Этот титул достанется Гаю Блуфорду на STS-8. Я же был одним из белых парней. Даже после полета мое имя никогда не могло бы фигурировать в вопросе телевикторины «Кто хочет стать миллионером?» А вот Гай Блуфорд войдет в историю, и Салли Райд – первая американка в космосе – станет кумиром. Некоторые из нас с объявлением Эбби потеряли больше, чем назначение на полет. Некоторые потеряли место в истории и те доходы, на которые может рассчитывать знаменитость. Салли Райд, например, только что получила бесплатный билет на всю оставшуюся жизнь. Теперь в качестве первой американки в космосе она могла рассчитывать на контракты на книги, гонорары за выступления, места в правлениях корпораций и оплату консультационных услуг, которые могли принести ей миллионы.
Пока сейсмическая волна от объявления Эбби разрывала на части нашу группу, мы пребывали в блаженном неведении относительно другого девятибалльного землетрясения, которое сотрясало систему. Пятью месяцами раньше на одном из восьми кольцевых уплотнений в спасенном правом ускорителе STS-2
[86] было обнаружено термическое повреждение. Это открытие стало шоком для инженеров – создателей твердотопливных ускорителей (SRB). Ускорители, имевшие 3,7 метра в диаметре и просвет в осевой части, горели в направлении изнутри наружу. Поэтому установленные по периметру стыка кольцевые уплотнения бо́льшую часть времени работы SRB должны были находиться далеко от нагретых до 2700 °C газов: еще несгоревшее топливо должно было служить изолятором. (В последние секунды работы SRB другой изоляционный материал у стен обеспечивал защиту кольцевых уплотнений от тепла.) На этих уплотнениях вообще не должно было быть повреждений от высокой температуры. В семи наземных испытаниях и в одном полете STS-1 использовалось в общей сложности 64 основных и 64 дублирующих уплотнения, и никаких повреждений найдено не было. Тот факт, что после STS-2 в правом ускорителе оказалось поврежденным кольцевое уплотнение, свидетельствовал, что в какой-то момент в ходе полета ускоритель не смог удержать внутреннее давление примерно в 40 атмосфер и язык пламени сумел найти щель между соприкасающимися слоями двух сегментов и коснуться этого кольца. Это указывало на наличие серьезной проблемы в проекте межсегментного стыка, но идея остановить полеты шаттлов и провести дополнительные наземные испытания даже не рассматривалась всерьез. Пиар-машина NASA обещала конгрессу и народу США быстрое увеличение частоты полетов шаттлов, с интервалом в несколько недель. График стал задавать тон в вопросах об эксплуатации системы. Никто не смел противостоять ему. Вместо этого инженеры компании Thiokol
[87] и NASA стали искать возможность продолжать полеты шаттлов, невзирая на выявленную проблему. Поэтому они взяли аналогичное уплотнение, преднамеренно повредили его в значительно большей степени, чем это случилось в полете STS-2, поместили его в лабораторный образец ускорителя и наддули до давления втрое более высокого, чем в полете при горящем ускорителе. Поврежденное кольцо выдержало это давление. Получив столь утешительный результат, инженеры Thiokol подтвердили, что их продукция пригодна для полета. При этом никто не обратил внимания на то, что тем самым признавалась некоторая его непредсказуемость при эксплуатации.
Ни один астронавт не знал о проблеме с кольцевыми уплотнениями. Более того, никто из нас не представлял себе, как вообще устроен SRB. В кабине стартующего шаттла был всего один индикатор работы ускорителей. Когда давление в его корпусе снижается до 3,5 атмосферы, на экране компьютера начинает мигать сообщение, предупреждающее о близком выгорании и отделении ускорителей. Поскольку мы располагали лишь скудной информацией об их работе и не имели никакого контроля над ними, мы и не тратили время на изучение их конструкции. Нам хватало других систем, работу которых мы хорошо понимали и могли контролировать (жидкостные двигатели, гидросистемы, электрическая система и т. п.). Мы посвящали время изучению конструкции этих систем и их эксплуатации. Мы были уверены, что SRB – это просто большая и глупая ракета, не менее безопасная и надежная, чем модель из магазина для моделистов. Не их мы боялись больше всего, а двигателей, которые во время наземных испытаний периодически взрывались.
Настроение инженеров Thiokol и NASA улучшилось, когда ускорители STS-3 вернулись
[88] без повреждений кольцевых уплотнений. Программа Space Shuttle снова стала набирать обороты.
А уже 4 июля 1982 года программу переключили на повышенную передачу. Именно в этот день президент Рональд Рейган и первая леди отметили День независимости на авиабазе Эдвардс, лично встретив Кена Маттингли и Хэнка Хартсфилда, вернувшихся из космоса после успешного полета STS-4
[89]. Рейган уделил особое внимание следующему кораблю космического флота – «Челленджеру». Только что построенный на близлежащем заводе компании Rockwell в Палмдейле, он был установлен сверху на транспортный самолет «Боинг-747» в готовности к вылету во Флориду, как только президент закончит свою речь. Это было невероятное, опьяняющее зрелище. «Колумбия» приземлялась на растрескавшийся грунт высохшего озера и выглядела как настоящий ветеран уже четырех космических полетов – ее нос и фюзеляж покрылись сажей при входах в атмосферу. «Челленджер» же сиял девственной новизной. На этом прекрасном фоне президент продолжил свою речь и объявил шаттл – после всего пяти часов динамических полетов – пригодным к эксплуатации.
Этот статус не имел строгого определения, но было легко почувствовать, как его воспринимает большая часть NASA и вся общественность. Пригодность к эксплуатации подразумевала, что шаттл – это не более чем авиалайнер с очень большой высотой полета. Сомневаюсь, однако, что хотя бы один астронавт из числа военных летчиков верил в это. Боевые самолеты гораздо меньшей степени сложности сплошь и рядом сталкивались с отказами, которые порой заканчивались катастрофами. Мы были убеждены, что это ожидает и шаттл, и, когда катастрофа случится, она будет означать смерть для экипажа. Хотя термин «пригоден к эксплуатации» и казался туманным, он определенно означал одно: все будущие миссии будут совершаться на аппаратах, у которых вообще нет системы аварийного спасения в полете. В кабине «Челленджера» уже не было катапультных кресел, а те два, что стояли на «Колумбии», должны были скоро снять. Так планировалось с самого начала. Заявление Рейгана о пригодности шаттла было лишь позой перед фотографами. Однако за этим стояла конструктивная особенность шаттла, которая обрекла некоторых из нас на смерть.
