Постепенно празднование сошло на нет, и мы с Донной поехали домой вместе с детьми, чтобы поскорее вернуться к другим радостям жизни. Этой ночью, когда мы легли в постель, я в шутку сказал Донне о предупреждении летного врача, что надо очиститься от спермы.
Она рассмеялась: «Это так романтично, Майк».
«Но доктор говорит, что она мутантна, радиоактивна!» Врачи, кстати, говорили об этом вполне серьезно в отношении мужчин, находящихся в детородном состоянии. Они опасались, что какая-то часть сперматозоидов могла быть повреждена космическим излучением. На одной из понедельничных планерок, услышав эту рекомендацию вновь, один из астронавтов нашего набора прокричал: «Помилуйте! Я избавляюсь от нее при первой возможности!» Для нас с Донной время рождения детей уже прошло, так что она знала, что слова врача ко мне не относятся. Тем не менее мы последовали совету доктора, отметив событие как полагается.
После этого мы обняли друг друга, и я наконец смог успокоиться достаточно, чтобы описать кое-что из того, что видел. Я рассказал ей о восходах и закатах, которые отныне обрекли меня на разочарования при виде каждой очередной земной радуги. Я рассказал ей об океанах, которые кажутся бесконечными, о молниях и падающих звездах, о бело-синей планете, обрамленной бездонной чернотой. И я сказал ей, что хочу совершить все это снова. Некоторые другие астронавты из числа TFNG уже имели назначение во второй полет
{39}. Некоторые из нас делали выходы в открытый космос, другие управляли манипулятором. Некоторым довелось слетать на орбиты с высоким наклонением, откуда они могли увидеть всю территорию США и большую часть обитаемой суши
{40}. Шла модернизация авиабазы Ванденберг, чтобы запускать шаттлы на полярные орбиты. Каким-то удачливым товарищам достанутся и такие полеты. Мой же, только что завершившийся, в котором я кружился, почти не отходя от экватора, и лишь щелкнул несколькими тумблерами, чтобы вывести пару спутников связи, казался банальным на фоне того, что уже показалось на горизонте. Как и остальные TFNG, я обнаружил, что у звания астронавта есть свои ступени, и все мы хотели оказаться наверху этой лестницы. Будучи неофитами, мы думали о полете в космос, любом полете, как о пределе мечтаний. Но с переходом в ряды ветеранов мы, будучи в высшей степени склонными к соперничеству, создали иерархию внутри TFNG. Для пилотов заветным призом было командовать полетом со сближением в космосе. Среди эмэсов во главе списка были те, кому довелось летать без фала на реактивных устройствах для перемещения (Manned Maneuvering Unit, MMU)
[135]. С небольшим отрывом от них шли те, кому достались традиционные выходы в открытый космос на фалах. На следующем ярусе располагались эмэсы, управлявшие манипулятором при захвате свободно летающих спутников. В самой же нижней части списка оказались те несчастные души, которые занимались настоящей наукой в бочках по имени «Спейслэб». Хотя многие из ученых-эмэсов находили радость в этой программе, большинство военных эмэсов не хотели иметь с ней ничего общего. Пилотирование MMU или управление манипулятором позволяли выглядеть намного сексапильнее и создавали более сильное чувство самореализации, нежели наблюдение за показаниями вольтметра в эксперименте какого-нибудь профессора. Наконец, неприкасаемыми в нашей кастовой структуре были те эмэсы, которым пришлось участвовать в полетах «Спейслэба», посвященных космической биологии и медицине. Они брали образцы крови и мочи, они обезглавливали мышей и заменяли фильтры для кала у приматов (в данном случае речь идет не о морских пехотинцах). Я зажег свечу в домашнем святилище Донны и произнес молитву о том, чтобы меня никогда не назначили в полет со «Спейслэбом».
Рассказывая Донне о невероятных впечатлениях от космического полета и выразив свое намерение повторить все это, я был уверен, что она будет разочарована. Я полагал, что она бы предпочла «на оставшуюся часть нашей жизни» такой сценарий, в котором я возвращаюсь в ВВС на штабную работу где-нибудь в Космическом командовании, которая со временем может принести мне генеральскую звезду. Я был убежден, что предпочитаемый ею сценарий не включает выбор еще одного потенциального эскорта во вдовство, еще одной прощальной прогулки по песчаному берегу Бич-Хауса, и еще одной вахты на отметке T-9 минут на крыше Центра управления пуском. Но она скорее умерла бы, чем поставила свои чувства на первое место, – таково было католическое воспитание. В ее курсе средней школы в учебном плане по предмету «Замужество» было написано: «Счастье женщины – в подчинении мужу. Она счастлива, когда делает других счастливыми. Себялюбие – величайшее проклятие для женской натуры». Все детские годы монахини стращали и заставляли поверить, что ее чувства не в счет, что ее удел – скорбеть и пребывать в юдоли слез, именуемой жизнью. Личное счастье? Забудь о нем. Ее существование должно было быть жертвой – жертвой мужу и детям. Вознаграждение ожидалось в загробной жизни. Нет, Донна не могла попросить меня уйти из NASA. Ее католичество давало мне свободу в поисках самореализации.
Прежде чем нам удалось вновь обрести форму, «зооэкипаж» отправили в фотолабораторию Центра Джонсона редактировать снятое в полете видео и подготовить фильм, который можно было бы показать миру. Мне больше не надо было пересказывать то, что сделали другие до меня. Я ненавидел этот ритуал – поездки по Америке, официальные завтраки и неизменный комментарий: «Я еще не был в космосе, но те, кто были, говорят…» Это было все равно как если бы игрок младшей лиги говорил: «Я еще не играл в высшей лиге, но те, кто играли, говорят…» Теперь у меня был свой рассказ о космосе и фильм для его иллюстрации.
В загородном клубе, в арендованном танцевальном зале через несколько недель после нашего приземления Майк, Джуди, Стив и я поднялись на сцену, чтобы получить от Хэнка полновесную валюту нашей профессии – золотой значок астронавта. Ни один из нас не жалел, что перед этим выписал чек на $400, чтобы заплатить за этот знак.
Мы начали ездить по стране. Один из первых моих визитов был в Альбукерке, где мне вручили ключи от города. Мой полет не сделал меня знаменитостью, так что ликующая толпа не ждала меня в ратуше – только аппарат мэра, мои мать и отец, да еще несколько родных и друзей. Но, во всяком случае, меня представили публике под моим собственным именем. Я успел побывать на одном мероприятии, где администратор NASA представил Стива Хаули в качестве «мужа Салли Райд». Вот что значит жизнь в тени! Женитьба Хаули на Салли поместила его на «обратную сторону Луны». Когда чиновники из его родного города Салина в штате Канзас рассказали Стиву, что они повесили знак с его именем на шоссе с указанием статуса астронавта, Стив сказал нам в шутку, что они, наверно, написали: «Приемная родина Салли Райд». Джуди тоже пришлось походить в ее тени. В нескольких случаях ее даже представляли как Салли Райд. В общем, я был доволен тем, что в Альбукерке я фигурировал как «Майк Маллейн», а не как «астронавт, который летал в космос с мужем Салли Райд».
