По иронии судьбы эта ситуация с назначениями пилотов ВВС обернулась в мою пользу. 6 февраля 1985 года Эбби позвонил мне (на этот раз обошлось без визита к нему в кабинет) и сказал, что я назначен в первый полет шаттла с авиабазы Ванденберг в Калифорнии
{54}. Эбби наконец-то привлек к себе внимание командования ВВС, назначив Боба Криппена, кэптена ВМС США, командовать «самой военно-воздушной» из всех возможных миссий – первым полетом с Ванденберга. ВВС были ведущим видом Вооруженных сил в части военных космических операций в интересах Министерства обороны, и факт небесной механики состоял в том, что многие из их спутников нужно было запускать на полярные орбиты. Чтобы спутник-шпион видел всех потенциальных врагов Америки, у него должен быть обзор всей Земли. Спутник, обращающийся по приполярной орбите, располагает таким обзором, поскольку Земля вращается под ним. Однако запускать полярные спутники из Центра Кеннеди невозможно – пуск на север или на юг поставил бы под угрозу безопасность населения по трассе полета. Полярные спутники нужно было выводить на орбиту ракетами, запускаемыми с авиабазы Ванденберг, расположенной в Калифорнии вблизи мыса Консепсьон
[147]. Ракета, стартующая из этой точки на юг, достигала полярной орбиты в безопасном полете над океаном. ВВС потратили целое десятилетие и несколько миллиардов долларов, чтобы построить стартовый комплекс для шаттлов на авиабазе Ванденберг. Это был их стартовый комплекс, и в первом полете шаттл должен был нести полезный груз ВВС США. Разумеется, ВВС хотели, чтобы этим полетом командовал пилот ВВС, но у Эбби были свои соображения, и он назначил Криппена. В последующих дискуссиях между ВВС и NASA заказчик согласился на Криппена, но с условием, чтобы среди остальных членов экипажа большинство составляли офицеры ВВС. (По крайней мере, ходили такие слухи. Как обычно, ничем, кроме слухов по поводу назначений на полеты, мы не располагали.) По странному стечению обстоятельств мне оказалось на руку то, что Криппен стал командиром в первом полете с Ванденберга. Это выяснилось позднее, когда Криппен заметил: «У тебя мундир правильного цвета для этого полета».
Я безумно радовался своей фортуне. Миссия с Ванденберга обещала быть действительно первой. Она должна была вынести меня и остальной экипаж на полярную орбиту, где до этого не бывал ни один человек
{55}. Бедняги, летящие из Центра Кеннеди для запуска коммерческого спутника, могли видеть только узкую полоску Земли между 28° южной и северной широты (как я на 41-D)
{56}. Как скучно! С полярной орбиты мы сможем увидеть всю Землю. Мы будем пролетать сквозь северное и южное полярное сияние. Мы пролетим над ледяной шапкой Гренландии и над горными хребтами Антарктиды. Мы будем пересекать весь Советский Союз. Эта миссия понравилась бы Хэнку Хартсфилду – он мог избрать Кремль мишенью для своих естественных отправлений. Я вновь думал так же, как и перед 41-D. Я сходил с ума, ожидая, когда окажусь в таком полете. Однако дата старта – сначала это была весна 1986 года – сдвигалась вперед. Требовалось закончить и проверить стартовую площадку и новый Центр управления пуском. Госдепартамент должен был завершить переговоры о праве использования для аварийной посадки полосы на острове Пасхи – задача, осложнившаяся кампанией по дезинформации со стороны Советского Союза, который утверждал, что действия шаттлов приведут к разрушению знаменитых каменных фигур на этом острове. Советы понимали, что по большей части полезные грузы, запускаемые с Ванденберга, будут следить за ними, и всеми силами чинили препятствия.
Сдвиг сроков полета 62-A дал мне время для выполнения других обязанностей, в том числе для участия в нескольких миссиях в качестве капкома. Ни в одном из этих полетов не происходило драматических событий, подобных тем, что были связаны с «Аполлоном-13», но, как и все в работе астронавта, даже обыденность может быть уникальной. Однажды субботним вечером я сидел на месте капкома, чуть не засыпая от скуки. Экипаж был погружен в эксперименты, шаттл вел себя безупречно. Все, что я делал на одном витке за другим, – это объявлял о начале и конце приема сигнала по мере того, как шаттл входил в зону видимости очередной станции слежения и выходил из нее. Я пытался сохранять вид занятого делом профессионала, зная, что смонтированные на стене камеры службы связи с общественностью сфокусированы на мне. Когда с борта шаттла не поступало видеосигнала, представитель пиар-службы переключался на эти камеры. Кабельные компании транслируют видео канала NASA Select своим подписчикам, в числе которых большинство астронавтов. Мое изображение светилось на экранах в гостиных городка Клиэр-Лейк-Сити и всей Америки. Зная об этом, я не поддался соблазну снять наушники, а вместо этого открыл справочник по неисправностям шаттла и изображал, что изучаю его. Мои глаза тупо пялились в него, и я клевал носом.
Когда на моем пульте зазвонил телефон, я насторожился. Номера телефонов ЦУП не публиковались. Если телефон звонит, то явно по какому-то официальному делу. Я обрадовался помехе… хоть что-то разрушит монотонность. Я схватил микрофон и в четкой военной манере ответил: «Капком Майк Маллейн слушает».
Мне в ухо зазвучал мягкий женский голос:
