Я призвал на помощь то подразделение Центра Джонсона, которое выступало за изменение в части использования OMS, – Директорат управления полетом, возглавляемый Джеем Грином. Джей получил большой опыт, будучи молодым оператором ЦУП во время программы «Аполлон». Я испытывал к нему глубокое уважение. Он был предан идее безопасности экипажа сердцем и душой. Если он вслед за Отделом динамики полета скажет, что включение OMS при выведении повысит безопасность экипажа при определенных аварийных вариантах, то так и будет. Я попросил его прийти к Янгу со своими инженерами и объяснить Джону свою позицию. Отлично, с радостью, ответил Грин. Я был доволен тем, что смог это организовать. Джей как руководитель полета обладал безупречной репутацией. Джон не мог не прислушаться к его словам.
В назначенный час я встретился с Джеем и его группой, и мы пришли в кабинет к Янгу. Там было пусто. Когда я спросил, где босс, секретарша смущенно ответила: «Он пошел постричься». Мне захотелось завыть: он меня просто отшил. Его мнение сложилось раз и навсегда. Он не хотел выслушивать никаких аргументов ни от кого.
Пытаясь заручиться поддержкой других астронавтов, я представил некоторые данные о ситуации с RSS на планерке в понедельник 15 сентября 1986 года. Но мне с трудом удалось закончить первое предложение. Янг перебивал меня буквально на каждом слове. Я был опозорен. За пивом я сказал о своих проблемах Хуту Гибсону. Хут взорвался: «У меня с ним такая же проблема по вопросам, над которыми я работаю. Я уже перестал его слушать и говорить с ним».
Проходила неделя за неделей, и я все глубже погружался в депрессию, которая началась с гибели «Челленджера». Я потерял друзей. Я потерял будущий полет на полярную орбиту. Теперь же от меня ускользала основа моей профессиональной деятельности, моя рабочая этика. Всю жизнь я прожил с верой в то, что работа должна быть сделана. Когда первый из психологов во время отбора в группу TFNG спросил меня, каковы мои сильные стороны, я совершенно честно ответил: «Я всегда делаю все, что в моих силах». Таково было мое кредо. Я знал, что я не самый блестящий астронавт. Но я был стойким и надежным, и я всегда доводил работу до конца… до этого момента. Я ненавидел свою работу. Я ненавидел своего босса. Когда я спал, а спал я немного, мне снились ожерелье Джуди, и взрывающийся шаттл, и покореженные ускорители, и шаги по кровавому месиву на месте авиакатастрофы.
Донна давно знала о моих страданиях. Каждый вечер я рассказывал ей, как плохо со мной обошлись. Как всегда, она выслушивала меня и поддерживала… и зажигала новые свечки, вознося к небу молитвы об избавлении меня от Янга. Мы говорили о том, не уйти ли из NASA. Я мог вернуться в ВВС, но знал, что не найду там счастья. Все, что ждало меня в ВВС, – это офисный стол. Мне не суждено было вновь увидеть изнутри кабину самолета. Я был слишком стар и имел слишком высокое звание. Теперь мне предстояла смерть в утробе Пентагона. Я не хотел уходить из NASA. Я хотел полететь снова. Мой полет на «Дискавери» не шел в сравнение с тем, что делали некоторые из моих одногодков в своих миссиях. Пинки Нельсон, «Окс» ван Хофтен, Дейл Гарднер и Боб Стюарт совершили выходы в открытый космос без страховочного фала. Они надевали установки реактивного перемещения (Manned Maneuvering Unit, MMU) и, подобно Баку Роджерсу, но в реальной жизни, отлетали от своего корабля в бездну космоса. Кэти Салливан, Дейл Гарднер, Дейв Григгс и Джефф Хоффман провели обычные выходы, оставаясь на фале. Салли Райд использовала манипулятор, чтобы вывести в полет спутник и вернуть его обратно, а Рей Седдон – в попытке активировать неисправный спутник. Я хотел совершить подобные вещи, дающие возможность максимально проявить себя как специалиста полета. Я хотел полететь с выходом в открытый космос. Я хотел миссии, в которой смогу поработать манипулятором. Я хотел подняться на орбиту с высоким наклонением, чтобы увидеть из космоса свой дом в Альбукерке. И было на Земле всего одно место, где я мог сделать все эти вещи, – NASA. И как бы мне ни хотелось войти в кабинет Янга, положить заявление на стол и сказать «возьми и засунь себе…» – я не мог этого сделать. Не было другого места, чтобы сесть на ракету и отправиться в космос. Приходилось терпеть.
19 сентября астронавты впервые после «Челленджера» собрались на вечеринку в местном клубе. Я очень ждал ее. После девяти жестоких месяцев было бы здо́рово выпить и забыться в компании товарищей по TFNG. Мы с Донной сидели за одним столом с Бранденстайнами, Кови и Болденами (из набора 1980 года)
{63}. После обеда Боб Кабана
{64}, лидер последнего набора астронавтов 1985 года, вышел на сцену и пригласил Джорджа Эбби принять подписанное всеми астронавтами групповое фото. Эта картина немедленно напомнила мне наши попытки подлизаться к Эбби в 1978 году. Кэти Кови заулюлюкала – «у-у-у!» Все мы понимали ее сарказм. Каждый набор пытался проституировать перед Эбби в надежде на то, что это им поможет. Набору 1985 года вскоре предстояло узнать то, что все мы уже знали: засунув нос в задницу Эбби, ты все равно ничего не получишь. Через год они будут проклинать его и Янга, как и все остальные.
Другие за столом вскоре начали говорить о своем отвращении к нашему руководству. В ответ Кэти, очень успешная и жесткая бизнесвумен, стала высмеивать нашу импотенцию. «Я слушаю это дерьмо уже много лет. У вас, ребята, настолько кишка тонка, что вы заслужили то, что имеете» – был смысл ее слов. Конечно, она была права, но все это возвращало нас к тому неоспоримому факту, что не было на планете другого места, где мы могли бы найти ракету, чтобы полететь на ней. Если бы сам Сатана был нашим боссом и требовал, чтобы мы получали раскаленными вилами под зад, прежде чем подняться на борт шаттла, все мы давно бы уже стали акробатами по части искусства лезть из кожи вон и угодливо подставлять свои мягкие места.
Я взял еще пива и еще. Я не хотел больше этого слушать. Я был измучен. Однако спасения не было. Когда мы расходились, Рон Грейби из набора 1980 года отозвал меня в сторону и сказал: «Майк, присматривай получше за задней полусферой». Это была фраза из лексикона летчиков – она означала, что у меня на хвосте противник. «На этой неделе я ждал встречи с Янгом и слышал, как он разговаривает по телефону. Не знаю, с кем он говорил, но думаю, что с Эбби. Он сказал, что Майк Маллейн – один из врагов. Он хороший мальчик и все такое, но он на стороне ребят из службы безопасности полигона».
«Хороший мальчик»? Мне было 40 лет! И какое же, спрашивается, преступление я совершил, чтобы называть меня врагом? Моя вина состояла в том, что я делал порученную мне работу.
Я поблагодарил Грейби за предупреждение и добавил: «Думаю, надо поговорить с Пи-Джеем». Пи-Джей Вейц, астронавт эпохи «Скайлэба», работал заместителем Эбби. У него была хорошая репутация, и я видел в нем единственного менеджера во всем NASA, которому могу доверять.
«И пробовать не стоит, – ответил Грейби. – Я уже говорил с ним о Янге. Я сказал ему, что Джон стал невыносим. Никто не может представить объективный доклад ни по одному вопросу. У него есть свое мнение обо всем. Я приводил в качестве примера твою понедельничную презентацию по RSS. Он посочувствовал мне, но сказал, что ничего не может сделать».
