По мнению Шуши, стилист заслуживал гораздо большей похвалы. Но хозяин – барин, как говорится.
– Спасибо, Ми…
Остроухий мэтр, не обращая на нее никакого внимания, расплылся в улыбке и, буквально порхая, ускакал в тёмный коридорчик, за которым, как уже сообразила Шуша, скрывался вход в помещения сопровождающего генерального секретаря OOP персонала.
– Ну что… Сейчас приодену тебя. И пойдём, представимся им, – генсек потянула её за руку и вдруг с улыбкой обернулась, – сестрица.
В покоях генсека было жарко и душно. Шуша не смогла удержаться от улыбки, увидев огромную кровать, на которой, по её мнению, могли поместиться и пятеро: одеяла были скомканы, кроме богато вышитой ночной рубашки Вильриэли на смятом белье красовалась также разбросанная пара носков, явно мужских. Мужской пижамы при этом видно нигде не было.
– Не обращай внимания, – пробормотала генсек, роясь в ящиках гардероба. – Люблю, когда тепло.
Шуша отвела взгляд от разобранной постели. Намёк был достаточно прямолинеен: раз ей положено думать только о том, что в спальне слишком прохладно для госпожи генсека, она и будет думать только об этом. А личная жизнь Вильриэли пусть останется при ней…
– Ну вот, смотри.
Через десять минут Шуша была обряжена очень элегантно: в шёлковую бежево-золотистую блузку с широкими рукавами, шёлковую же чёрную юбку и вышитый чёрный жакет.
– Так… Теперь очочки… Пожалуй, вот эта оправа лучше всего! Значит так… Хочешь отвлечь внимание – снимай и верти и в руке, держа вот так, – генсек показала, как надо держаться за дужку. – Хочешь привлечь внимание – надень. Можно поводить пальцем по дужке, тогда будет казаться, что ты прислушиваешься к собеседнику…
– Вот так? – переспросила Шуша, глядя в зеркало и повторяя жест Вильриэль.
– Сойдёт, – махнула та рукой. – Наука не великая, получится. Ну как, пошли? Нет, погоди.
Генсек склонилась к её уху и зашептала, улыбаясь. Шуша хихикнула.
Пройдя по коридорчику, она уверенно толкнула дверь в кабинет заседаний, но, вдруг увидев направленные на неё взгляды, слегка смутилась.
– Эээ… Ну как вам, посмотрите… – пробормотала она.
Следом в зал вошла сама генсек, ступая, понурив голову, якобы сама не своя от смущения.
Истомившийся от ожидания Гришнак Углукович первым ринулся осматривать «Шушу». Присутствующие замерли, переводя взгляд с одной на другую. Следя за их реакцией, Шуша наткнулась на Димину рассеянную улыбочку и еле заметно подмигнула ему. Тот в ответ слегка кивнул головой.
– Великолепно, – прокашлявшись, произнёс директор. – Действительно, нет слов! Поразительное сходство! Это же надо, какое мастерство!
Первым заржал аналитик Мишенька, вслед за ним не выдержала и захохотала Юлечка.
– Ну это же очевидно! – выдавил подчинённый Гарасфальта, захлебываясь смехом. – Ну это же… И ежу понятно, что именно так они и должны были выйти!
Остроухий кинул на него один-единственный взгляд, и Мишенькин смех пресёкся: негоже выставлять напоказ промах начальства. Тем не менее, Шуша, покачав головой, мысленно согласилась со словами остроухого аналитика, которые тот произнёс неделю назад на наблюдательном пункте: у Мишеньки был неординарный аналитический дар, раз он мгновенно догадался о подвохе. Впрочем, Юлечкины способности тоже обращали на себя внимание…
Директор побагровел и невнятно хмыкнув, прошёл к своему месту во главе стола.
– М-да… – протянул он. – Развлеклись… И всё равно сходство поразительное. И мастерство великолепное. Закончили?
Сотрудники, кто уже отсмеявшись, кто всё ещё подавляя усилием воли улыбочки, нестройно кивнули.
– Гарасфальт, приступай, – кивнув головой, директор пригласил остроухого к делу.
Тот, повозившись, достал из огромной коробки обшитую мягкой материей шкатулочку и подошёл к Шуше.
– Садись, – указал он ей головой на стул рядом.
Генсек, сложив руки на груди и присев на подлокотник дивана, с интересом наблюдала за происходящим.
– Сначала так. Смотри внимательно.
Аналитик пристроил коробку на стол, подальше от края, затем встряхнул руками и показал растопыренные пятерни Шуше:
– Жест активации.
Он демонстративно медленно потёр пальцами правой руки основание среднего пальца левой, тут же щёлкнул пальцами правой, погладил правой тыльную сторону запястья левой кисти, снова щелкнул пальцами, переплёл пальцы обеих рук и сложил на коленях. Затем снова щёлкнул пальцами.
– Поняла?
Шуша кивнула. Для активации гремлина надо было только потереть основание среднего пальца левой руки, погладить тыльную сторону её запястья и переплести пальцы рук, сложив на коленях. Щелчки же были обычным средством магов, прерывавшим действие заклинания – так было удобно объяснять пассы ученикам, не беспокоясь о том, что кто-то может натворить необратимое.
– Повтори.
Потереть правой основание среднего пальца левой – щёлк – погладить запястье – щёлк – переплести пальцы и сложить на коленях – щёлк… Так просто…
– Молодец. Сейчас жест активации настроен только на тебя. Если что-то случится… Переведём на кого-то другого. Хард говорил уже – радиус действия три километра.
Шуша автоматически покивала, пытаясь поймать взгляд остроухого аналитика. «Если что-то случится»…
– Ладно, давай я надену тебе…
Он осторожно нажал на скрытую пружинку и аккуратно извлёк из шкатулки тонкий золотой браслет-цепочку с переливающимся под ярким светом всеми цветами радуги «опалом» – яйцом гремлина. Затем подошёл к Шуше и, едва прикасаясь к её протянутой правой руке, застегнул. Пружинка щёлкнула еле слышно.
Его волосы свисали, загораживая глаза.
– Всё будет хорошо… – пробормотал он одними губами. Но Шуша услышала и благодарно улыбнулась в ответ.
– Гхм… Так… Ну что… Час двадцать три… – в тишине неожиданно громко прозвучал голос директора. – Пойдёмте, что ли… а то пока дойдём, пока то, да се…
Сотрудники молча обернулись на него.
– Ааа… А что? – переспросил директор. – Долгие проводы – долгие слёзы, говорю…
Глава 40
Небо было ясное, хотя звёзды не переливались на нём, как крупные бриллианты, а выглядели мелкими, холодными, светящимися колючками, как обычно поздней осенью. В первые часы ночи похолодало ещё больше, поднялся ветер… Он разгонял теперь позёмку в смеси с радиоактивным пеплом с защитной полосы. Непонятно откуда, с чистого неба, временами падали малюсенькие ледяные иголочки, отблёскивая синим в свете прожекторов, и то принимались метаться в порывах ветра, то, в затишье, сыпались почти вертикально…
Граница защитной полосы, перед которой стояла Шуша, была идеально ровной. Раньше она не замечала этого и теперь поразилась мастерству визитёров: ни одной веточки, ни одного корешка не было обожжено за пределами круга, и ни одно деревце или пенёк внутри него не выжили, обратившись в пепел. «Педанты, выверили и вымерили всё…» – пронеслось в голове.
