Захар только пожал плечами и без особых возражений направился вниз по лестнице, где уже нас ждал Борька.
– О! Май френдз! Как я скучал! Как я волновался! А где наша… призрак…ша? И этот, ее… Эй? Так, где народ-то? – Жеребец торопливо зацокал к нам.
– Скорее всего, на небесах! – хмыкнул я. Захар промолчал, обогнул конягу и прямиком направился к облюбованному залу.
– Хвала небесам! – порадовался за влюбленных Борька. – Теперь хоть уснуть смогу! Как вспомню эту призрачную особу на себе – мурашки так и бегут, так и бегут!!!
Понятно! Радовался Борюсик не за влюбленных, а за свой спокойный сон! Впрочем, как всегда.
Я потрепал его по холке и пошел рядом. Хоть что-то пусть будет неизменным в моей такой запутанной истории…
В зале все было по-прежнему. Так же горели факелы, валялись по полу разбросанные Захаром вещи, а сам он уже примиленько устроился на единственном диване, положив руки под щеку, и подтянув колени к подбородку.
На наши шаги он открыл глаза.
– Ник, я посплю пока. А ты как захочешь спать, меня буди…
– И откуда ты узнал, что мне не до сна? – Я прошел, сел в кресло и принялся потрошить оставшиеся сумки. Что хотел найти, я и сам не знал, пока мне в руки не попалась тряпица, с завернутым в нее чем-то круглым. Уже разворачивая, я понял, что обнаружил. Клубочек, подаренный мне ведьмой Глашей, и зеркальце завернутое Мафаней.
Зеркальце!
Я посмотрел на сонно посапывающего Захара, на Борьку, пытающегося умоститься на втором кресле, и поднялся.
– Пойду, прогуляюсь. Заведу лошадку, и двери закрою. Мало ли…
– А… давай-давай! – поддержал меня Борька, стягивая зубами на пол подушки. Видать дошло, что кресло немного не для его габаритов! – Только покрепче запирай. И лошадку устрой на ночлег где-нибудь в другом зале. Вдруг… гм… сам знаешь, кто решит нас навестить? После сегодняшних разговоров – вполне может. Одним местом чую!
– Ты про Горбы… – Дошло до меня, но закончить он мне не дал и страшно зашипел.
– Чшшшшшш! – Оглянулся, и едва не перекрестился копытом. – Не к ночи будь помянутой! Короче ты меня понял! Мне подозрения с ее стороны ни к чему!
– Угу. – Я глубокомысленно покивал, и направился к выходу из зала. Если честно, Борька мне польстил! Вот ничегошеньки не понял! Если так хочешь избавиться от той, кого не любишь, по-моему, проще всего об этом ей сказать. Борька же всеми силами говорит о том, что на дух не переносит Горбылку, однако переживает за ее чувства…
Фух! Нет, никогда мне не понять таких страстей!
Глава седьмая
Феникс
Бархатная, теплая ночь окутала заброшенный замок звездным одеялом. И не осталось ничего из того, что тревожило наш маленький отряд на закате. Ни страха перед неизвестностью, ни поиск ночлега. В темноте, замок казался спящим исполином, добрым великаном, который как мог защищал своих гостей. И совершенно неважно, какие страсти и пороки царили в нем когда-то. Люди ушли, и замок очистился от скверны. Может быть, ему было тоскливо под жарким солнцем и прохладными ночами, а может он наслаждался тишиной, в которой существовал.
Впрочем, тишина казалась бесконечной только в момент, когда я спустился с каменных ступеней, и трава сделала беззвучными мои шаги. Затем пришел шепот ветра, стрекотание сверчков, стремительные полеты летучих мышей, и далекое уханье сов.
Я с наслаждением вдохнул напоенный полынной свежестью воздух и улыбнулся. Как же здорово! Коснулся подушечками пальцев заветного стекла и отдернул, точно ожегшись. Как-то я уже общался по этому устройству связи с Мафаней.
Как там она сказала? Не захочу, она меня не увидит. Я и не хочу сейчас видеться с ней. Я хочу увидеть жену. Больше жизни….
– Вася, Василиса, Василек! – Я шептал ее имя как заклинание, а пальцы гладили стекло. Сперва холодное как лед, а затем…
Мрак ночи расцветился огненными пятнами, покрывшими мои руки, а зеркало распалилось так, что стало больно держать. И тут…
– Кто здесь? Кто меня звал? Василий, это ты? Или может ты, Тихомир Петрович? Вовремя! Мне сегодня очень даже не повредит смочить трубы!
– Василиса?! – Забыв о боли, я из всех сил вцепился в зеркало, и впился взглядом в стройную фигурку жены. Она вскочила с кровати и теперь оглядывалась по сторонам, пытаясь найти того, кто потревожил ее покой. – Это я!
Она вдруг перестала метаться, уставилась прямо на меня и, охнув, закрыла рот рукой. Затем приблизилась и пальцами коснулась зачарованного стекла. Вот только, откуда у нее завалялось такое же зеркальце?
– Феникс… Любимый! Как… Как у тебя это получилось?
– Что? – Я улыбнулся, разглядывая ее восторженные глаза. Как же мне тебя не хватает, Василек…
– Использовать вместо тетушкиного зеркальца блестящий бок самовара!
– Что-о? – Теперь я удивился по-настоящему.
Василиса легонько похлопала по стеклу.
– Только сбоит немного. По два раза твой ответ повторяет!
– Да нет же! – И тут до меня дошло. Если у Васи нет такого же зеркала, значит, это чудо магической связи просто подключается к любой зеркальной поверхности, будь то простое стекло или начищенный до блеска бок самовара. – Послушай, ты видишь меня в самоваре?
– Ну да. Если конечно Глашка мне в суп мухоморов не подсыпала, как и обещала!
– Стоп! Какая Глашка? За что мухоморы? – Чувствую, одной минуткой связи тут не обойтись!
– Глашка, это моя дальняя родственница, а мухоморы – за то, что пошла на свидание с Пекельным. Ревнует, понимаешь? А как мне с ним не пойти? Он тебя за это обещался не трогать!
– Что-о-о? – Надо мной невольно развернулись огненные сполохи, делая ночь вокруг светлее. Ох, зря я попытался ее увидеть!
– Любимый, ты должен мне верить! – Она строго нахмурилась, взяла яблоко, с хрустом надкусила и тоскливо произнесла. – Тут, если честно, такое творится… К слову… Монетка меня обманула. Нет у нас с тобой пока никакой доченьки… Пекельный сказал, что все странности, происходившие со мной, были оттого, что во мне созревала моя ведьминская сила. А я, если честно, даже не умею ее контролировать. Вот, например, я очень-очень хочу оказаться рядом с тобой и крепко-крепко тебя поцеловать…
Губы любимой приблизились к стеклу, и тут меня в траву уронил порыв ветра и… теплое девичье тело.
– Василиса?! – Я только успел засунуть в поясной карман уже ставшее бесполезным зеркальце, как ее губы прильнули ко мне в ошеломляющем поцелуе.
Даже если это не по-настоящему, пусть этот миг длится вечно! Так приятно целовать, сжимать ее податливое тело. Гладить пылающими ладонями ее манящие изгибы. Так приятно чувствовать ее всю…. Чувствовать ее каждой клеточкой… Каждой… Клеточкой… Себя…
