– Что делать, ты и так уже должен понять! Ты же видел метод противодействия немцам батальона Сомова: пропускать на живца передовые части противника и бить их с тыла. Непродуманными контратаками немчуру не остановишь – они вояки опытные и на такие безумные наскоки плевать хотели. У них пара батарей «колотушек» с опытными расчетами следуют за передовой моторизованной частью, и как только ее пытаются контратаковать, в дело вступает противотанковая артиллерия, ну и минометы, конечно. А если контратака мощная, то они вызывают авиацию. При таком раскладе остановить немцев можно только из подготовленных заранее засад или если контратаковать будет крупное соединение с артиллерийской поддержкой.
– Вы еще скажите «с подготовленных заранее позиций», – иронически произнес майор, – а если такого нет, и ты уже измотан боями; резервов нет, снабжения нет, а немцы – вот они, рядом, и прут, чтобы тебя уничтожить. Вот тогда что делать?
– Тогда нужно, в первую очередь, взять себя в руки и подумать холодной головой, где подходящий рельеф местности, чтобы за него зацепиться. Если близко нет такого, тупо выставляешь тяжелый танк на перекресток, вдобавок сажаешь под него расчет с ручным пулеметом и отсекаешь преследователей. Немчура замучается пыль глотать, чтобы сбить такой заслон: «колотушки» Т-34, а тем более КВ, не возьмут; минометы этим танкам по хрену; вызывать тяжелую артиллерию – пройдет уйма времени; авиацией – тоже не факт, что смогут быстро уничтожить такого бронированного монстра. Вот тебе и выигрыш во времени. Пока герои, оставшиеся в танке, вызывают огонь на себя, вполне можно оборудовать грамотные позиции, чтобы встретить фашистов.
– Все у вас ладно получается, как по писаному, в реальной же жизни немцы нас имеют как хотят, а мы кутятами в кучу собьемся и сделать ничего не можем.
– Как не можем? А танкисты из батальона капитана Сомова разве не отрубили висевших на ваших плечах немцев, а пленного командующего Второй танковой группой ты разве не видел? И все это результат того, что моя бригада не идет на поводу у немецких стратегов, не дергается, если враги уже в тылу. Это генералы вермахта расписали, что с оголенными флангами и с угрозой попасть в мешок наши соединения будут любыми путями стремиться избежать окружения. Вся наша доктрина построена на том, чтобы соединения чувствовали локоть соседа, и немецкие генералы это прекрасно знают. Но в этом мы не оригинальны – все армии Европы исповедуют такую доктрину. Тактика глубоких фланговых прорывов в глазах немцев единственно верная, ведь именно благодаря этому они одержали все победы в Европе, а мы их как раз на этом и сможем подловить. Пусть бьют, прорываются, гонят хоть до Минска, а мы возьмем и не уйдем из Белостокского выступа. Десятая армия будет висеть над ними как дамоклов меч. А как только самые боеспособные моторизованные части вермахта уйдут вперед, мы обрушим на них, прямо им в спину, наш карающий удар. Или ударить не в спину, а в самый мозжечок – все-таки нам самим будет затруднительно протиснуться сквозь бутылочное горлышко выхода из Белостокского выступа, тем более когда господство в воздухе за немцами, к тому же они самое узкое место постараются плотно заткнуть самыми боеспособными частями, усиленными артиллерией. Но вот на запад дорога открыта – там масса шоссе, проселков, и болот практически нет; немецких воинских контингентов тоже не много, и все они вовсе не дивизии первого эшелона, а значит, отстой, и мы будем среди них, как стая волков в большом стаде травоядных. Где-то в районе Варшавы находится штаб группы армий «Центр»; отрубим голову гидре, и все ее щупальца – в виде ударных армий – начнут конвульсивно дергаться, в конце концов развалятся, тем более мы еще уничтожим склады и перережем линии снабжения. А ходу до бывшей польской столицы от границы СССР всего-то восемьдесят километров. Наши передовые механизированные части могут начать штурм ее предместий уже на следующий день после начала наступления.
Я замолчал и демонстративно посмотрел на часы. График движения в Волковыск уже был нарушен, но если я не буду заезжать в бригаду, то это все терпимо, и время, чтобы явиться вовремя к генерал-лейтенанту Болдину, еще было.
Глава 5
Только я хотел закончить это импровизированное совещание, как опять раздался въедливый, сомневающийся голос майора-танкиста:
– Да… красиво все звучит! Но чем-то мне эти слова напоминают зажигательную речь Остапа Бендера про Нью-Васюки. А вы помните, чем закончился этот эпизод из романа – «великого комбинатора» чуть не забили шахматными досками. А в нашем случае у немцев не шахматные доски, а танки, самолеты и опыт, наработанный в европейских войнах, – опытные они вояки, и не дадут нам возможности сосредоточить силы для такого мощного контрудара. К тому же боезапасов нет, убыль техники и личного состава колоссальная, связь хреновая, плюс над головами постоянно вьются эти сволочные аэропланы. Да сами посудите, что стало с 25-й танковой дивизией – жалкий огрызок когда-то мощного соединения. И даже оставшиеся несколько танков мы не можем обеспечить топливом и снарядами. А вы говорите о каком-то наступлении – тут бы к своим выйти и хоть немножко мускулами обрасти!
«Вот же скептик чертов», – подумал я, начиная заводиться, но внешне это абсолютно никак не проявлялось. Спокойным голосом, хотя внутри меня все клокотало и хотелось долбить кулаком по столу, вбивая в голову Половцеву свои мысли, я начал отвечать на сомнения, высказанные майором:
– Вот ты, Николай Палыч, и рассуждаешь, как предписывает немецкий генштаб, соответственно и действовать будешь, стремясь под угрозой окружения любой ценой вырваться к своим, чтобы там хоть как-то приткнуться к общей линейке обороны. И почему-то совсем не думаешь, что на том месте ты принесешь гораздо меньше пользы, чем если будешь драться с немцами здесь. Посуди сам – вырваться из Белостокского выступа остатки вашей дивизии смогут лишь в том случае, если пойдут лесами, бросив здесь всю оставшуюся технику. Учитывая отсутствие дорог, кроме этого шоссе, и господство немецкой авиации – других вариантов нет. То есть прорваться к старой границе вы сможете только с винтовками, ну, может быть, еще несколько пулеметов на себе дотащите. И что вы там будете делать? В штыковую атаку против танков попрете? А другого оружия никто вам дать не сможет. Вся тяжелая техника здесь останется. Сам знаешь, какое в мирное время было снабжение – каждый танк или нормальное орудие буквально выцарапывали у производителей. А сейчас война – по всем фронтам немец наступает, и вооружение нужно всем, а больших резервов новой техники у страны нет. Ее и раньше ведь гнали исключительно в приграничные армии. А если, не дергаясь, вы будете продолжать грызть фашистов в районе Белостокского выступа, то выполните свою миссию на все сто. Когда самые боеспособные части вермахта, продолжая наступление на восток, отдалятся километров на семьдесят, то те несколько танков, которые остались у двадцать пятой, станут весьма весомым аргументом в боях с гитлеровцами. Один наш танк у них глубоко в тылу заменяет двадцать, дерущихся на передовой. А значит, здесь ваше, весьма потрепанное, соединение соответствует полнокровной танковой дивизии, вступающей в бой где-нибудь в районе Минска.
Половцев молчал, смотря на меня каким-то непонятным, я бы даже сказал восторженным, взглядом. «Ага, проняло мужика – значит, сам желает, чтобы произошло чудо», – подумал я удовлетворенно. Но тут опять раздался скептический возглас. Это капитан-артиллерист не выдержал и высказал то, что его больше всего мучило в это тревожное время:
