А впереди лужа, но дорога вроде хорошая, можно ехать. Дорога хорошая, а шофер я плохой. Вот мы и ухнули в лужу. Там же не заметно, что под водой. Оказалось – яма. Вот мы и попали в эту яму колесами. Руки и ноги у меня от страха отнялись, но мы выехали из ямы. Закурили, поехали дальше. Теперь уже ничего не страшно.
Геннадий Андреевич говорит: «Проедем».
И я ему верю. Поскольку он специалист, правда, в области металлургии. Что хочешь может отлить в металле. А в позапрошлом году доклад делал на симпозиуме литейщиков. Потом стал председателем кооператива, и уже не до докладов.
Он, кстати, и не собирался руководить кооперативом. Да и жена Галя была против. Но все жильцы выбрали Геннадия Андреевича. У него энергии на три кооператива и на две семьи. А у него всего один кооператив и одна семья.
И одна работа. А после всего этого он может поехать в Текстильщики к друзьям и просидеть всю ночь за преферансом.
Он в нашем будущем доме занимается переселением, въездом, ордерами, собирает деньги и сам ремонтирует водопроводные краны, хотя делать этого не обязан.
Собирается выгнать лифтёршу Люсю. Потому что она недавно увидела у своего лифта артиста Михаила Державина и долго вспоминала, где она его видела и откуда она его знает. И даже спросила Державина:
– Мы с вами случайно в техникуме не учились?
– Нет, – сказал, потупясь, Державин.
– А, значит, мы с вами работали на одном предприятии.
Михаил Михайлович ей не поверил, поскольку никогда в жизни ни на каком предприятии, кроме театра, не работал.
– Люся, – протянула лифтёрша руку для знакомства.
– Миша, – скромно ответил Державин и добавил: – Державин.
До лифтёрши дошло, откуда она знает Мишу. Это знакомство так её потрясло, что она выключила лифт с едущим в нем Державиным и стала звонить подруге:
– Нина, скорее ко мне, у нас Державин в лифте сидит! Поэт знаменитый.
Державин просидел в лифте минут пятнадцать, пока на него не посмотрели Нина с Люсей.
Поэтому Геннадий Андреевич решил её уволить.
Когда едешь по дороге не один, естественно, разговариваешь. А когда едешь с новыми знакомыми, поговорить есть о чем.
Столько к сорока годам собралось историй. Это мне 40, а Геннадию Андреевичу, как я уже говорил, – 38. А его жене Гале – 25.
Мы так решили – 25. Может, ей и больше, но для нас – 25, не больше.
Они учились вместе в институте. Только она на два курса ниже. И вот так странно получилось, что ему – 38, а ей —25.
Галя – блондинка, родители её живут в Челябинске. А мы едем в деревню Ивановскую, там у Геннадия Андреевича дочь и мать.
Они нас ждут в деревянном доме, построенном аж в 1913 году. А сейчас 1980-й год.
По сравнению с тринадцатым годом дом покосился. Но ещё очень хорош собой. Правда, мы до него ещё не доехали.
Мы пока что подъезжаем к деревне Жалниха. Вот мы подъезжаем. Вот мы уже подъехали. Вот мы уже едем по деревне Жалниха. Вот мы приближаемся к грязи. Две колеи, наезженные грузовиками. Вот мы уже спускаемся в углубление. И вот мы уже садимся на днище.
Всё, завязли в грязи.
Вперед – не получается. Назад – тоже. Прочно сидим.
И к нам уже подъезжает трактор.
Геннадий Андреевич – он до 14 лет жил в деревне, поэтому он снимает туфли, носки и ступает босыми ногами в грязь. У меня от одного вида погружающихся в грязь ног по спине бегут мурашки величиной с перепелиное яйцо.
Я тоже выхожу в грязь и вытаскиваю трос.
Трактор начинает нас вытягивать.
Я по дурости своей включаю первую передачу, двигатель всё время глохнет.
Трактор вытаскивает нас на сухое. Тракторист и не заикается о трёх рублях. Уезжает. Он сделал своё дело, вытащил нас, хотя мы даже и не успели его об этом попросить.
Кто в Москве остановится на дороге, чтобы помочь вам? Просить будешь, редкий водитель поможет.
Включаю движок. Машина проходит два метра и глохнет.
Начинаем думать. Задние колеса не вращаются. Замечаем два жирных следа. Нажимаю на тормоз – не нажимается. Колеса заклинило. Из ближайшего дома выходит Витя, явно из-за стола. Специалист. Говорит, что пружина в тормозах лопнула, надо снимать колеса. Начинаю снимать колесо. Колесо сняли, барабан не снимается. Ложатся под машину, бьют коленом, вывинчивают винты – не снимается.
Возвращаются на мотоциклах братья с приятелем. Останавливаются, начинают помогать.
Геннадий Андреевич испытывает неловкость передо мной:
– Проклинаешь, наверное, меня.
– Честное слово, нет. Сам балбес, надо было ехать сбоку, а не по колее.
Барабан не снимается. Все грязные.
Но почему так произошло? Один говорит – грязь попала в тормоза. Другой говорит, что колодки прикипели. У меня своя версия, которую я даже не озвучиваю, настолько она неубедительна.
К Виктору подходят его гости, оставленные за столом. Прощаются, уходят. А он таскает из дома инструменты – ремонтирует мою машину.
Барабан не снимается, спускают тормозную жидкость, какая-то гайка не отворачивается. Колодки не отходят.
Серега говорит:
– А ну, попробуй ручник.
Я пробую. Ручник заклинило.
Серега забирается под машину.
Всё понятно. Погнулся об землю кронштейн ручника. Вот его и заклинило. Колодки не расходятся. Машина не едет.
Пошел дождь.
А как же иначе.
Двое отходят к дому, распивают бутылку. Зря, что ли, за ней ездили?
Отжимают кронштейн, совершенно его разбив. Барабан снимается.
Дождь идет, ремонт – тоже. Ставят колесо, регулируют тормоз.
Выставляю две бутылки водки. Вообще-то у меня их четыре. Вынимаю шпроты, колбасу, помидоры. И зелени у меня полно – петрушка, укроп и сельдерей.
У меня в багажнике даже соковыжималка есть, но это потом.
Тут же во дворе, на лавке, всё это выпивается и съедается.
Я не пью.
– Да ты чего, нет здесь никакого ГАИ.
Но у меня недавно соли шли из почки, мне не до водки.
Прощаемся с Витей.
Геннадий Андреевич говорит мне:
– Думаешь, он ремонтировал из-за водки? Если бы водки не было, всё равно бы помогал. Здесь люди такие. Полдеревни бы вышло, всё равно бы отремонтировали.
Едем.
Сейчас мы в деревне Ивановское. Геннадий Андреевич лежит под окном на раскладушке. Он четыре часа ходил по лесу, собирал грибы, а я всё это время спал. Теперь я сижу, пишу, а он дремлет под окном на раскладушке. Тишина. И вдруг – крик, возня. Высовываюсь из окна. Это Лешка Грошев пришел вдупель пьяный и упал на Геннадия Андреевича. Они друзья с детства, и Лешка борется с Геной, приговаривая:
