В институте мы с этим парнем никогда не разговаривали, но друг друга видели часто.
– Здорово! – сказал он и панибратски хлопнул меня по плечу.
– Здравствуй, – ответил я.
– Ну, ты как?
– Да ничего.
– Где работаешь?
– Да, в общем-то, нигде.
– Как это – нигде?
– Бросил я инженерную деятельность.
– Ну, ты даёшь!
– Как концерт? – попробовал я перевести разговор.
– Да мы с другом в ресторане просидели. – Теперь я заметил, что парень был довольно пьян.
Я сказал, что меня ждут, и отошёл от него.
После концерта мы с моей подругой Тамарой ждали, когда рассеется народ, чтобы получить в гардеробе пальто. Вдруг я увидел одну давнишнюю знакомую. Мы стали с ней разговаривать. Она рассказала мне, что стала актрисой, разводится с мужем, и так далее.
Вдруг мой знакомый опять хлопнул меня по плечу.
– Извини, – сказал я, – мне надо поговорить. Он отошёл.
Мы закончили разговор, и он подошёл снова.
– Ну, мы-то ждём тебя с друганом, – и снова он хлопнул меня по плечу.
Мне хотелось поскорее от него избавиться, но было как-то неудобно, ведь всё же учились вместе, на одном курсе.
– Ну, ты как? – опять пристал он.
– Да нормально.
– Я смотрю, ты артистом стал.
– Нет, – говорю, – артистом я не стал.
– Да нет, я смотрю, ты туда-сюда, ваще-то всё здесь знаешь. А где работаешь-то всё-таки?
– Дома, сижу – пишу.
– Значит, ты литературой занимаешься. Как бы мне тоже этот завод бросить. А где ты деньги-то получаешь?
– Как напишу что-нибудь, так и продаю.
– Получается, когда – густо, когда – пусто.
– Получается так.
– А это Боря – мой дружбан, – он показал рукой на амбала, который тоже был пьян.
Я не знал, что сказать, и спросил:
– Тоже МАИ закончил?
– Нет, пищевой, – откуда-то сверху ответил Боря.
– Да ладно, – сказал парень, – ты лучше познакомь меня вот с этой. – Он показал на мою знакомую актрису.
Только этого мне не хватало.
– Знаешь, – сказал я, – как-то неудобно.
– Да брось ты, познакомь!
– Я её не очень хорошо знаю, чтобы знакомить. Тут приблизился Боря и сказал:
– Кого бить будем?
– Да кого хочешь, – сказал мой знакомый, – вот хоть его.
Он показал на меня. Боря захохотал.
– До свиданья, – сказал я и отошёл.
Мы с подругой Тамарой получали пальто, и она заметила, что настроение у меня испортилось.
– В чём дело? – спросила Тамара.
– Да вот, поговорил с парнем, учились вместе, но так противно поговорили.
– Я слышала, как он ругался, они оба пьяные. Мы оделись и вышли из ЦДЛ.
Эти двое стояли у выхода. Я сказал им:
– До свидания.
Они ответили:
– Пока, – и пошли за нами.
Мы молча идём по тёмной улице. Вокруг – никого. Я слышу, как Боря говорит своему другу:
– Вообще-то, этот малый не сделал мне ничего плохого.
– Ну что, может, не пойдёшь?
– Пойду! – отвечает Боря. И они идут за нами. Остаётся шагов десять до поворота, и там уже свет и люди.
Боря догоняет нас.
– Извините, – говорит он моей подруге. – Можно тебя на минуточку? – это уже мне.
Я остаюсь.
Боря откуда-то сверху хватает меня за пальто, притягивает к себе и говорит:
– Ну что, Валер, бить?
Что мне было делать? Прохожих нет, кричать бесполезно, стыдно. Сопротивляться бессмысленно. Он в полтора раза больше меня. Я и до лица-то его не достану, тем более что их двое, и второй стоит наготове рядом.
– Бросьте, ребята, – сказал я, наверное, дрожащим голосом.
– А пусть он сам скажет, – произнёс Валера, уже готовый ударить.
– Бросьте, ребята, – снова сказал я и стал выдирать своё пальто из его цепких лап.
Я видел, что Валера вот-вот ударит, но, видно, ещё не совсем решился, а может, сообразил, что я могу его разыскать. Я вырвал пальто и пошёл. Ударить они так и не решились.
Вот и всё. Было очень стыдно за свой страх и беспомощность. Чего я только потом не придумывал. И как я со своими ребятами приеду к его заводу и встречу его. Я только спрошу его, за что они хотели меня избить. Я представлял себе, как я врежу ему по его ненавистной физиономии. Я это лицо видел ежеминутно в течение нескольких дней.
Чего я только не представлял себе! Ну, да ладно. К чему это всё? Главное, что мне тогда было страшно. Там, в темноте, когда один держал меня, а второй готов был ударить.
В детстве это всё как-то было проще. Подрались. Треснули тебя. Заплачешь и уйдёшь. Или подерёшься.
Однажды мы играли на дороге в хоккей. И я всё время мотал одного здоровенного парня. Я его обводил и забивал голы. А ему, видно, надоело, что я маленький, а играю лучше, чем он. Он взял и треснул меня по голове. А я, естественно, заплакал и пошёл домой. У дома меня, плачущего, встретила моя мама. Она взяла меня за руку и повела на дорогу, где мы играли. Хоккей там всё ещё продолжался.
– Кто? – спросила меня мама.
Я показал на Антипова. Она подошла к нему вплотную. Он стоял и улыбался. Он был на голову выше неё. Что она могла ему сделать?
Она не спрашивала: «За что?» Она развернулась и влепила ему пощёчину.
Улыбка слетела с его лица. Они стояли в сантиметре друг от друга. Лицом к лицу. У него сжались кулаки. Вокруг собрались ребята. Проходящая мимо бабка сказала:
– Дайте-ка ей, ребята!
А они стояли лицом к лицу и смотрели друг другу в глаза.
Вовка Моисеев сказал:
– Проваливай, бабка.
Антипов думал ударить или не ударить. Он мог сбить мою мать одним ударом, но не решился. Не смог её ударить. Он отошёл и больше никогда не трогал меня. Мама взяла меня за руку, и мы пошли домой. Я чувствовал, как дрожит её рука.
Наверное, ей тоже было страшно.
Дача
В 84-м году я познакомился с ясновидящей Раисой Константиновной. Очень симпатичная женщина, экстрасенс, религиозный человек, пела в церковном хоре. Мы с ней и с её другом дьяконом ездили по разным подмосковным источникам. Однажды поехали под Загорск на водопад Гремячий.
