– Всем привет, – бодро поздоровалась Эмили. – А кроме хлопьев и блинов есть еще что-нибудь на завтрак?
– Тебе сейчас не о завтраке думать надо, Эмили.
Похолодев, Эмили обернулась. У рабочего стола стоял дядя Аллен, чопорный, с выражением недовольства на морщинистом обветренном лице. Хелен, столь же суровая, прислонилась к плите. Эмили, нервничая, смотрела на Мэтта, Джона и Эбби, но они не смели встретиться с ней взглядом.
– Итак. – Хелен принялась мерить шагами кухню, стуча по половицам каблуками туфель с квадратными носами. – Нам известно, чем вы четверо занимались вчера вечером.
Эмили опустилась на стул. Щеки обдало жаром, сердце заколотилось.
– Я хочу знать, кому принадлежала эта идея. – Хелен кружила вокруг стола, словно ястреб, нацеливающийся на добычу. – Кому захотелось пообщаться с ребятами из обычной школы? Кто решил, что алкоголь пить не возбраняется?
Эбби тыкала ложкой в одинокую крупинку овсяных хлопьев в своей тарелке. Джон потирал подбородок. Эмили сидела, плотно сжав губы. Лично она ничего не скажет. Из солидарности со своими кузенами и кузиной, ради их общего блага. Так Эмили, Эли и остальные вели себя раньше, в тех редких случаях, когда кто-то из них попадался за недозволенным занятием.
– Ну? – строго произнесла Хелен.
Подбородок Эбби дрогнул.
– Это все Эмили! – взорвалась она. – Она угрожала мне, мама. Она знала, что ребята из школы устраивают вечеринку, и потребовала, чтобы я отвезла ее туда. Я взяла еще Джона с Мэттом, чтобы было безопаснее.
– Что?! – ахнула Эмили. У нее было такое чувство, будто Эбби вонзила ей в грудь большой деревянный крест, который висел над дверью. – Неправда! Откуда я могла знать про какую-то вечеринку? Я здесь вообще никого, кроме вас, не знаю!
На лице Хелен появилось отвращение.
– Мальчики? Это Эмили вас подбила?
Мэтт с Джоном, глядя в свои тарелки, медленно кивнули.
Эмили, не дыша от гнева и обиды на то, что ее предали, обвела взглядом всех сидящих за столом. Ей хотелось кричать, рассказать, как все происходило на самом деле. Мэтт слизывал пиво с пупка какой-то девицы. Джон танцевал под песни Чинджи
[39] в одних трусах. А Эбби перецеловалась с пятью парнями и, может, еще и с коровой. У Эмили от возмущения затряслись руки и ноги. Зачем они с ней так, за что? Разве они ей не друзья?
– По-моему, вы не очень расстроились, что оказались там!
– Ложь! – взвизгнула Эбби. – Мы все были очень расстроены.
Аллен взял Эмили за плечо и рывком поставил на ноги – так с Эмили еще никто и никогда не обращался.
– Ничего у нас с тобой не получится, – произнес он тихо, приблизив к ней лицо. От него пахло кофе и какой-то органикой, может быть, землей. – Тебе здесь больше не рады.
Эмили отступила на шаг, сердце ушло в пятки.
– Что?
– Мы согласились оказать твоим родителям большую услугу! – загремел голос Хелен. – Они предупредили, что ты – сущее наказание, но такого мы никак не ожидали. – Она нажала кнопку беспроводного телефона. – Я сейчас же им позвоню. Мы отвезем тебя в аэропорт, но им самим придется придумать, как оплатить обратный билет. И пусть сами решают, что с тобой делать.
Эмили чувствовала взгляды всех пятерых Уиверов. Чтобы не расплакаться, она глубоко вдыхала ртом спертый воздух фермерского дома. Двоюродные братья и сестра предали ее. Никто из них ее не поддержал. Никто.
Девушка развернулась и бегом бросилась наверх. Влетев в комнату, где она ночевала, Эмили принялась швырять в дорожную сумку свою одежду. Почти все вещи еще хранили запах родного дома – кондиционера для белья Snuggle и пряный аромат специй, которыми пользовалась мама. Она обрадовалась, что ее вещи никогда не впитают отвратительный запах этой ужасной фермы.
Перед тем, как застегнуть сумку, Эмили вдруг замерла в нерешительности. Хелен наверняка звонит родителям, рассказывает о ее проделках. Она представила, как мама стоит на кухне в Роузвуде и, прижимая трубку к уху, умоляет: «Пожалуйста, не отсылайте Эмили назад. Нам здесь так хорошо без нее».
Глаза Эмили застилали слезы, сердце пронзила боль. Никому она не нужна. И как тогда поступит Хелен? Попытается отправить Эмили куда-то еще? В военное училище? В монастырь? А монастыри еще существуют?
– Надо смываться отсюда, – прошептала Эмили по-спартански обставленной холодной комнате.
Ее мобильник все еще лежал на дне «штрафной» банки в коридоре. Крышка с легкостью поддалась, сигнала тревоги не последовало. Она сунула телефон в карман, схватила сумку и бесшумно спустилась по лестнице. Главное – выбраться с фермы Уиверов, думала Эмили. В паре километров отсюда у дороги она видела небольшой гастроном. Там она придумает, как жить дальше.
Выскочив на крыльцо, Эмили не сразу заметила Эбби. Та, съежившись в комочек, сидела на качающейся скамейке, подвешенной на цепях. От неожиданности Эмили выронила сумку.
У Эбби опустились уголки рта.
– Мы никогда не попадались. Должно быть, это ты сделала что-то такое, что привлекло ее внимание.
– Ничего я не делала, – беспомощно ответила Эмили. – Клянусь.
– А теперь, из-за тебя, нас долгие месяцы будут держать взаперти. – Эбби закатила глаза. – И, кстати, Триста Тэйлор – ужасная шлюха. Готова трахнуть все, что движется – парней, девчонок, не важно.
Не зная, что сказать, Эмили попятилась. Схватила сумку и помчалась по дорожке от дома. Добежав до решетчатого ограждения от скота, она увидела, что к нему все еще привязана та же самая коза, на шее у нее тихо позвякивал колокольчик. Не очень длинная веревка не позволяла ей лечь, а Хелен, похоже, даже воды не налила бедному животному. Заглянув в желтые с необычными квадратными зрачками глаза козы, Эмили почувствовала родственную душу: козел отпущения и «непослушная» коза – товарищи по несчастью. Она знала, что значит понести жестокое несправедливое наказание.
Сделав глубокий вдох, Эмили сняла веревку с шеи козы, открыла ворота и махнула рукой.
– Иди, девочка, – шепнула она. – Кш.
Коза посмотрела на Эмили, поджала губы. Сделала шаг вперед, потом еще один. Обойдя решетку, коза перешла на бег и затрусила прочь по дороге. Было видно, она рада, что вырвалась на волю.
Эмили захлопнула за ней ворота. Она тоже была рада, что вырвалась с фермы.
10. Какая уж тут бездумность
В понедельник после обеда нагнало облаков. Небо потемнело, поднялся ветер, ворошивший пожелтевшие кроны сахарных кленов. Натянув на уши мериносовый берет клубничного цвета, Ария прибавила шагу, спеша на первое занятие по бездумному искусству, которое проводилось в здании факультета изобразительных искусств имени Фрэнка Ллойда Райта
[40] колледжа Холлис. Стены вестибюля были увешаны студенческими работами, афишами выставок-продаж и частными объявлениями студентов, искавших соседей по проживанию. Среди них Ария заметила листовку, вопрошавшую: «ВЫ ВИДЕЛИ РОУЗВУДСКОГО ПРЕСЛЕДОВАТЕЛЯ?», с фотографией темнеющей среди деревьев человеческой фигуры, размытой и загадочной, как неясные изображения лохнесского чудовища. На минувшей неделе все средства массовой информации гудели сообщениями о Роузвудском преследователе, который шпионил за людьми, отслеживая каждый их шаг. Но последние несколько дней Ария ничего о нем не слышала… собственно говоря, с тех самых пор, как «Э» замолчал.
