В рекламной паузе показывали ролик «кьюта». Тот же самый человек, который красовался на громадном плакате у въезда в Брайерсвилль, теперь на экране опрокидывал себе в рот банку сладкого напитка. Молли почувствовала себя уютно, как дома, и сосредоточилась на знакомом тексте.
— О-о, как ты крут, дай отпить твой «кьют»! — повторяла она за женщиной в искрящемся купальнике. Потом отозвалась на мысли счастливого обладателя «кьюта»: — С банкой «кьюта» в руке мир кажется лучше! — Теперь, как знала Молли, глубокий голос где-то за кадром должен был произносить: — «Кьют»… утолит не только жажду!
Молли смотрела знакомые сцены и вдруг страшно 1ла по Рокки. Они часто веселились, разыгрывая рекламные ролики «кьюта». Как ей хотелось, чтобы они оба вдруг оказались на этом райском пляже! Но в этот миг в костюмерную зашла миссис Жаббс Громкое чихание учительницы мигом вернуло Молли с небес на землю.
— А-а-а-пч-хи-и-и! Ох, — горестно вздохнула она, вытирая нос платком. — Не ожидала увидеть тебя здесь. Вот уж не подозревала, что у тебя есть какие-то особые таланты.
— Скоро вы еще больше удивитесь, — холодно пообещала Молли.
— Знаешь, а ведь я заседаю в жюри, — сообщила миссис Жаббс и опять чихнула.
— Знаю, и мне не терпится выступить перед вами, — бодро заявила Молли, и миссис Жаббс заковыляла прочь.
Еще минут через пять в костюмерную вошел мужчина в сверкающем красном жилете и начал раздавать карточки с номерами.
— Можно мне выступить самой последней? — вежливо попросила Молли.
— Конечно. — Распорядитель выдал Молли табличку с номером тридцать два и забрал карточку с ее именем.
Когда конкурс начался, Молли вышла из костюмерной. Она встала за кулисами, с краю, там, где на высокой табуретке сидела женщина, поднимавшая и опускавшая занавес. Оттуда ей была видна вся сцена. После каждого выступления женщина тянула за веревку, и тяжелый бархатный занавес опускался, взметая вихрь пахнувшего пылью воздуха. Тогда конферансье — тот самый человек в красном жилете — выходил, вставал перед закрытым занавесом и объявлял следующий номер.
Молли внимательно смотрела за выступлениями конкурсантов. Танцовщицы, чечеточники, жонглеры, мимы, балерины, мальчик с барабанами, исполнивший пятиминутное соло на ударных инструментах, и девочка, изображавшая телезвезд. Кое-кто из детей выносил с собой ноты и отдавал их пианисту, восседавшему за белым роялем на краю сцены. Перед Молли прошли чревовещатели, певцы, музыканты, клоуны. Многие не в силах преодолеть робость. Закончив выступление, каждый маленький актер спускался со сцены в зрительный зал. И каждый раз у Молли сосало под ложечкой от страха.
Она выглянула сквозь щелочку в занавесе, чтобы посмотреть на публику. В первом ряду сидела, радостно распахнув глаза, миссис Тринкелбери. Но Молли видела только первые несколько рядов, куда падал свет от рампы. Весь остальной зрительный зал был погружен в темноту. Она запаниковала. Если ей не видны глаза зрителей, как удостовериться, что они все смотрят на нее? Вдруг какая-нибудь мамаша в последнем ряду полезет в сумочку за носовым платком, или кто-нибудь в жюри наклонится завязать шнурок? Тогда они не будут смотреть Молли в глаза. А если хоть один человек останется незагипнотизированным, тайна Молли будет раскрыта. Молли не знала, как загипнотизировать толпу при помощи голоса Глава об этом была вырвана из книги. Она была на грани провала!
— Номер двадцать семь, Гизела Хеккерсли! — На сцену выскочила Гизела Молли готовилась насладиться восхитительным номером — накануне вечером она успела поработать со своей обидчицей. Но сейчас предвкушение победы над соперницей отступило на второй план. Девочку занимало только одно — как увидеть всю публику!?
Гизела начала танцевать. Танцевать? Вернее будет сказать, она неуклюже ковыляла по сцене, скакала и топала ногами, будто заколачивала гвозди. При этом она пела, или точнее, выкрикивала свою кошачью песню. Но слова в ней несколько изменились:
«Простите меня за плохую фигуру,
Простите за то, что я бью малышей.
А все потому, что я полная дура,
И гнать меня надо отсюда взашей!»
Она спустилась со сцены, лучезарно улыбаясь, словно ее выступление было достойно «Оскара». В зале наступило потрясенное молчание, лишь через минуту кое-где послышались жиденькие хлопки.
— О, Боже мой, — простонала женщина на табуретке. — С таким выступлением она вряд ли может рассчитывать на победу.
— Номер двадцать восемь, — объявил конферансье, и у Молли в животе начались колики. Уверенность вытекала из нее, как вода из разбитой чашки. Ее пугала темнота в зрительном зале. Молли села и постаралась успокоиться, вызвать знакомое напряжение в глазах, но сомнения все так же терзали ее, мешая сосредоточиться. Провал был неминуем. И тут в отчаявшемся разуме Молли волшебным озарением возник спасительный план-.
— Номер тридцать, — провозгласил конферансье.
Молли, не отрывая глаз, смотрела в пол
Тридцатым номером выступал мальчик, подражавший голосам птиц. Публика восторженно заахала. Тридцать первой на сцену вышла девочка, одетая греческой богиней. Пока она пела, Молли изо всех сил пыталась взять себя в руки. Сейчас или никогда!
Она направила в глаза побольше энергии и тронула конферансье за плечо. Когда тот обернулся, она впилась взглядом в его глаза. Покончив с конферансье, Молли повернулась к женщине, раздвигавшей занавес — их глаза встретились… Номер тридцать первый закончил свое выступление. Когда стихли аплодисменты, на сцену выскочил веселый конферансье.
— А теперь, последняя по очереди, но никак не по своим талантам, — объявил он, — выступает номер тридцать второй! Молли Мун!
Молли вышла на сцену. Руки у нее вспотели так, что с ладоней чуть ли не текло. Занавес поднялся, ей в лицо ударил горячий луч прожектора Молли подошла к микрофону. У нее внутри все переворачивалось от страха. Вдруг ей почудилось, что она все забыла и теперь не сможет загипнотизировать даже мышонка, не говоря уже о зрительном зале, полном жителей Брайерсвилля. Она заглянула в зал, показавшийся ей черной пещерой, и почувствовала, что все зрители до единого смотрят на нее. Воздух загустел от напряжения. Тишину нарушал лишь чей-то сдавленный кашель да чихание миссис Жаббс
— Добрый день, леди и джентльмены, — взволнованно начала Молли. — Меня зовут Молли Мун, и сегодня я продемонстрирую вам свой талант. Я умею читать мысли.
По рядам пролетел заинтересованный шепоток.
Для того, чтобы читать мысли, мне нужно вас видеть. Поэтому, леди и джентльмены, а также мальчики и девочки, я хочу, чтобы в зале включили свет.
Прикрыв глаза от света прожекторов, Молли посмотрела вверх.
— Уважаемый осветитель, пожалуйста, выключите прожектор и включите свет в зале.
В два щелчка осветитель погасил прожектор и включил длинные ряды ламп над зрительскими креслами. Зал оказался полон публики. В первом ряду Молли заметила Гизелу — та остервенело колотила себя по башке кошачьим хвостом.
