– Пока ее кондрашка не хватит!
– Отлично! Но кто вы?
– Единственный человек на свете, который не только прочел роман «Война и мир», но и запомнил имена всех персонажей! Хотите, перечислю?
В этот момент кто-то начал ломиться в дальнюю дверь.
– Слава богу, она заперта! – сказал я.
– Что я должен взять с собой?
– Зубную щетку! Быстро!
Я распахнул входную дверь. Граф Лев Толстой выглянул наружу.
– А что это тут туманное, с прозрачными листьями?
– Это ваше спасение!
– Замечательно!
Дверь сотрясалась так, словно в нее ломились слоны.
– Она совершенно обезумела! – воскликнул граф.
– Вы уже надели кроссовки?
– Я…
– Бегите!
Он ринулся к машине, и машина укрыла его.
Дверь библиотеки распахнулась широко, как врата ада, и на пороге возникла бешеная фурия.
– Где он? – крикнула она.
– Это вы о ком? – спросил я – и исчез.
Не знаю точно, то ли я материализовался перед Билли Барлоу, то ли он материализовался передо мной. Билли сидел в моей библиотеке, листая увесистые тома произведений Толстого, Мелвилла и Папы.
– Два поражения и одна победа! – сказал я.
Билли захлопнул Мелвилла, закрыл Папу и улыбнулся Толстому.
– Он все-таки оставил свою мадам, – сказал я.
– И что же – она последовала примеру Анны Карениной?
– Бросилась под поезд? Нет.
– А жаль. И куда же ты двинешься теперь? Может быть, стоит отправиться в Белый дом апреля тысяча восемьсот шестьдесят пятого и стащить у Мэри Тодд билеты в театр для Линкольна?
[60]
– Нет уж, уволь. Она мне за них глаза выцарапает. Отдать швартовы!
Золотые крылья затрепетали, коснувшись брызг из отделанного мрамором фонтана, находившегося вблизи отеля «Плаза». Струи фонтана били высоко в ночное летнее небо. По фонтану с хохотом, гиканьем и воплями расхаживали, пошатываясь, с бокалами мартини в руках красивый мужчина в промокшем насквозь смокинге и интересная женщина в серебристом вечернем платье.
– Эгей! – окликнул их я. – Зельда! Скотти! На выход!
Ну и что же ты можешь сказать в свое оправдание?
– Ну и что же ты можешь сказать в свое оправдание?
Он взглянул на трубку и придвинул ее поближе к уху.
– Ты знаешь, который сейчас час?
– У тебя что, своих часов нет?
– Они остались на тумбочке возле кровати.
– Сейчас шесть тридцать пять.
– Господи, и в такую рань ты спрашиваешь меня, что я могу сказать в свое оправдание? Я еще и проснуться-то толком не успел.
– Сделай себе кофе. Скажи мне, как выглядит твой отель?
– В шесть тридцать пять все отели выглядят одинаково, дорогая. Я не люблю отели. Вот и сейчас – три скверные ночи без сна.
– Думаешь, я высыпаюсь?
– Послушай, – сказал он, – я только поднялся с постели, дай мне надеть очки, взглянуть на часы, а потом продолжим, а?
– О чем?
– Ты спросила, что я могу сказать, вот я и скажу.
– Ну так говори.
– Не по телефону. Понадобится какое-то время. Дай мне полчаса. Или хотя бы четверть часа. Ладно, десять минут.
– Тебе придется уложиться в пять минут, – сказала она и повесила трубку.
В десять минут девятого она разлила кофе по чашкам. Он взял свою, а она, выжидая, скрестив руки на груди, уставилась в потолок.
– Пять минут уже прошло, а все, что мы успели, – это разлить кофе, – заметил он.
Она молча посмотрела на часы.
– Все понял.
Он глотнул горячий кофе и обжег губы, вытер рот, затем закрыл глаза и сложил руки так, словно собрался молиться.
– Ну? – не выдержала она.
– Не надо меня торопить, – сказал он. – Начнем. Тема – мужчины. Все мужчины одинаковы.
– Не буду спорить.
Не открывая глаз, он немного подождал, не скажет ли она еще что-нибудь.
– Значит, по крайней мере в одном вопросе у нас нет разногласий. Все мужчины одинаковы. Я похож на любого другого мужчину, и все остальные мужчины похожи на меня. Так всегда было, и так всегда будет. Закон природы. Базальтовый фундамент генетической истины.
– При чем здесь генетика?
– Создав Адама, Бог положил начало генетике. С твоего позволения, я продолжу?
Он расценил ее молчание как знак согласия.
– Я буду исходить из предположения – мы обсудим его как-нибудь в другой раз – о том, что все те биллионы мужчин, которые когда-либо обитали на Земле, суетились, вопили, вели себя как сумасшедшие, все они отличались друг от друга разве что ростом и весом. И я один из них.
Он вновь подождал, не скажет ли она чего, но поскольку комментариев не последовало, снова прикрыл глаза, сплел пальцы и продолжил:
– Вместе с этими цирковыми животными на Земле появились и другие человеческие существа, несколько более достойные этого названия, которые должны были мириться с этим зверинцем, чистить клетки, приводить в порядок пещеры, гостиные, воспитывать детей, выходить из себя, приходить в себя, снова сходить с ума и так далее.
– Уже поздно.
– Всего-то четверть девятого утра. Ради бога, дай мне время до половины девятого. Ну пожалуйста.
Она ничего не ответила, и он продолжил:
– Вот и прекрасно. На то, чтобы выйти из пещер, чтобы перейти от охоты к оседлой жизни, у людей ушло несколько сотен тысяч лет. По сути, все это произошло совсем недавно. Сейчас я пишу эссе под условным названием «Слишком рано вышли из пещер, слишком далеко еще до звезд». – Молчание. – Впрочем, не важно. После десятков тысяч лет трудного детства человечества женщины далеко ушли от тех существ, которых мужчины таскали за волосы и как только не лупили. Теперь они заявили мужчинам: «Ну-ка успокойтесь! Сядьте не горбясь, подтяните свои носки и слушайте!» И мужчины – тоже несколько изменившиеся к тому времени, уже не прежние немые дикари, обитатели пещер – успокоились, сели прямо, подтянули свои грязные носки и стали слушать. И знаешь, что они услышали?
