– А как вы, лейтенант, заинтересовали абвер? Чем? Когда? – неожиданно короткими вопросами стал обстреливать капитан вражеского лазутчика.
– Когда подлечился, приехали в лагерь вербовщики, не назвавшие своего подразделения, и стали подбирать кандидатов. Я рвался, надеялся, что смогу увидеть Родину именно таким способом – подготовкой в разведшколе и заброской за линию фронта. Предложили власовскую РОА. Я отказался, заявив вербовщикам, что хочу боевого интересного дела! – торопливо излагал ответ лейтенант.
– Поверили?
– Да!
– И где учились?
Дмитриев снова стал подробно излагать свои дороги в немецком аду. Шурепов все больше и больше проникался доверием к лейтенанту, который действовал по известному стандарту многих, пришедших с повинной: «Запишусь в абверовскую школу, пройду курс обучения, дождусь, когда забросят в родной тыл, и сразу – в органы безопасности».
Александр хотел сказать «закуривайте, товарищ лейтенант», но передумал. «Не заслужил так называться. Пока он для меня всего-навсего гражданин», – подумал капитан.
– Закуривайте, – вежливо произнес великан и придвинул перебежчику полуоткрытую пачку «Казбека». Он не курил, но всегда для затравки разговора носил пачку этих папирос в полевой сумке наряду с секретными бумагами: картами, схемами позиций противника, справками, агентурными донесениями, ориентировками и другими материалами личного пользования. Во время сна сумка с накрученным на руку ремешком всегда покоилась под подушкой или другим предметом, ее замещающим.
– Ой, спасибо! – обрадовался лейтенант. Он быстрым движением размял гильзу, наполненную пахучим табаком, согнул бумажный мундштучок и жадно воткнул папиросу в рот. Потом красиво прикурил от самодельной зажигалки, изготовленной каким-то умельцем из винтовочного патрона. И тут же затянулся, да так, что чуть было половины папиросы не сжег жар, раздутый энергичным затягиванием. Он выдохнул такое обилие дыма из двух ноздрей, что блиндаж заволокло тут же сизым облаком.
– Сколько человек выбросили немцы в вашей группе? – внезапно задал вопрос посуровевший капитан.
– Я-я-я… хотел вам сказать, что надо торопиться. Нас было пять человек, перешедших линию фронта под шумок метели, – пояснил Дмитриев.
– Командир? Каково его звание, фамилия? – сыпал вопрос за вопросом Шурепов.
– Командир – капитан! По имени – Юрий, по фамилии – Серегин. Мы с ним сговорились еще в разведшколе, что, как только перейдем линию фронта и окажемся на нашей территории, без промедления обратимся к советскому командованию, – продолжал отвечать лейтенант на вопросы капитана.
– Где он вас ждет?
– На месте ЧП.
– ???
– Дело в том, что мы хотели разоружить троих ярых антисоветчиков…
– Кто они?
– Сыновья белоэмигрантов, члены «Национально-трудового союза нового поколения».
– Ну и что?
– Ничего не вышло. Один из них, наверняка имевший индивидуальное задание, метнулся назад и наступил на мину. В ночной метельной обстановке и в возникшей суматохе с подрывом его дружкам удалось скрыться.
Надо было действовать незамедлительно…
Пока готовились к выходу, у блиндажа оперативную группу военных контрразведчиков ждал взвод автоматчиков, выделенных командиром полка для поддержки в поисковых мероприятиях.
И вот распахнулись двери полевого штаба, и группа двинулась навстречу кинжальному ветру, бросающему в лицо колючий белый песок. Впереди шел Дмитриев, за ним Шурепов с коллегами, сопровождаемыми прикрытием бойцов в белых маскхалатах, вооруженных надежным оружием – ППШ.
– Как изменилась обстановка… Все замело, но где-то здесь произошел подрыв, – тихо рассуждал лейтенант.
Вдруг он заметил небольшой бугорок, не успевший исчезнуть в белой круговерти.
– Труп, труп, это он, – вскричал лейтенант.
Автоматчики расчистили снег. На земле, вывернутой
взрывом, лежал длинный, откормленный авбверовец. Его пухлое лицо подернулось бледностью тлена. Большой нос заострился.
При свете фонарика Шурепов обратил внимание на раздробленную, очевидно осколком, левую кисть, на которой висели золоченые ручные часы. Они шли – красная секундная стрелка продолжала бежать по кругу циферблата.
Вокруг подорвавшегося немца валялись ошметки человеческой плоти, осыпанные снегом, словно солью.
В одной из бесед генерал-майора А.А. Шурепова с сотрудниками Особого отдела КГБ по КВО он, описывая эту операцию, вспоминал, как из нагрудного кармана гимнастерки его коллеги достали так называемые документы прикрытия: красноармейскую книжку, комсомольский билет, вещевой и продовольственный аттестаты… Все по форме, все внешне достоверно.
В шинели, чтобы даже мелочью подкрепить фальшивку, лежал кисет, сшитый иглой в полевых условиях из подкладочного военторговского материала и наполненный табаком-самосадом. Аккуратные листки, нарезанные из газеты, зажигалка – на манер тех, что именовались на фронте «катюшами».
Все документы абверовца капитан аккуратно уложил в полевую сумку, с которой никогда не расставался…
* * *
После возвращения оперативной группы в штаб полка капитан Шурепов понял, что лейтенант Дмитриев не врал – все выложил начистоту. Оставалось дождаться задержания оставшихся на свободе троих диверсантов и, главное, руководителя вражеской группы Юрия Серегина.
Пока военный контрразведчик-разыскник в относительно спокойной обстановке рассматривал «трофеи» погибшего абверовца, извлеченные из полевой сумки, раздался телефонный звонок.
– Товарищ капитан, вас к аппарату! – громким голосом оповестил блиндаж связист. Это была радостная весть – в соседнем полку задержан некий Юрий Серегин в звании капитана, агент немецкой разведки.
Шурепов и без этих подробностей уже знал, кто такой Юрий Серегин. Для него он был второй половиной обломанного пряника или монеты, соединение которых должно принести желаемый эффект, который уже выстраивался в голове оперативника в цепь интересных игровых событий.
«Главное, чтобы правдой оказалось то, что рассказывал о своем командире Дмитриев, – рассуждал капитан Шурепов. – Потом шестерни завертятся – и механизм игры в эфире заработает в полную силу».
Признания Серегина трафаретно совпали с показаниями Дмитриева.
«Эврика!» – вскричал внутренним голосом Шурепов. Нет – оно, это слово, прогремело глубоко внутри контрразведчика, увидевшего в тандеме Дмитриев – Серегин оперативную перспективу. От этого известия его рот готов был расшириться в улыбке до самых ушей. Но он сдержался. Такие улыбки, к сожалению, были редки в то время.
Но существовала еще одна беда – на воле находилось двое открытых вражеских агентов. Их нужно было во что бы то ни стало найти Шурепову. Без этой точки логически выстроенное предложение, как он считал, не может считаться законченным. На вторые сутки, теперь уже с участием Дмитриева и Серегина, были обнаружены радиопередатчик «Север», сумка с шифрами, карты, запасные батарейки, припрятанные в укромном месте засыпанного снегом окопа.
