С Волоховым они встречались часто, но мимоходом, то в заводе, то на улице. В середине августа тот как о великом счастье, почему-то касающемся и Клима, сообщил, что «девчонки» приедут в воскресенье «Метеором». Клим пришел на пристань, где возле самого трапа стояла «Волга» Волохова, в которой они с Надей делали свадебный круг по поселку. Из машины вышла женщина, в которой он не сразу узнал Зинаиду: высокий лоб и рыжие волосы скрыты под косыночкой-шапочкой, так что видны одни глаза, одеяние, переливающееся, мерцающее то зеленым, то синим, похожее на сари и пошитое, видимо, из финской ткани, подчеркивающее узкую талию и широкие бедра, еще больше, чем обычно, придавало ее облику что-то змеиное. Она махнула рукой и пошла по берегу вдоль воды. Остановилась и, не оборачиваясь, сказала: «Вот и кончилось то, чего не было. Для него тоже – счастье не главное. А ведь я… Я бы за ним…» Он понял, что она плачет. «Зинаида Марковна…» «Что?» – ответила она незнакомым голосом и не сразу. – «Вы оказались совсем другой!» Она обернулась с постаревшим и подурневшим лицом и попыталась улыбнуться: «А знаешь, Гордеев!.. Вы с Юрой, оказывается, были соперниками! Он мне признался, что был очень-очень неравнодушен к твоей маме, которая вовсе не была твоей мамой!» «Она была мне мамой Аней», – прошептал он, а она сделала к нему шаг и уперлась в него грудью, и он не отстранился. «Ты ведь любил ее, и этим все объясняется. Тебе все равно с кем – раз не с ней. И Вика тебе не нужна, потому что она не заменит тебе маму Аню. И ты зря пришел, Гордеев. Пожалей Вику, пожалей Надю…» Он наклонился и прошептал ей в ухо: «И вас!» «И меня! Меня тоже пожалей! – заговорила она горячим шепотом. – Меня никто не жалеет! Никто-никто!..» И махнув рукой, пошла с опущенной головой к дебаркадеру, к которому медленно подплывал транзитный «Метеор». «Девчонки» показались в проеме выхода одними их первых: Татьяна Петровна с гримасой радостной улыбки на темном до безобразия лице и рядом – юное и очаровательное существо, которое, казалось, все южное солнце привезло в своих глазах. Клим повернулся и пошел прочь от пристани.
В сентябре Клим отвел Надю в больницу, и она родила девочку, сестру Клима, которую они, конечно же, назвали Аней. Через неделю Надя с Аней были дома, и Клим окунулся в заботы, оказавшиеся неожиданно приятными, но приближалось время конца практики, ему предстояли военные лагеря и «госы». Он даже подумать не мог, чтобы оставить Надю здесь, надо выбираться в город, но кто их там ждет? Однажды, зайдя по своим делам к Коркину, он услышал, как тот кричал в трубку: «Да мне Плотников не указ! Пусть он на своем заводе командует!» Положил трубку, обиженно скривил губы: «Пока был капитаном – мужик как мужик, а как стал замом директора завода по кадрам – всем флотом командует, прямо второй Гаврилов!..» «Это не капитан с “чеха”?» – спросил Клим. – «Он! А ты что, знаешь его?» – «Практику у него проходил». – «Так-то он мужик хороший, год-другой посидит в замах, поймет, что к чему. Как он к тебе?» – «Нормально». – «Ты используй это, чтобы выбраться отсюда с женой. Я же знаю твою ситуацию». И они посмотрели друг на друга, и Клим понял, что не по должности Коркин стал любовником Ани, а по любви, взаимной ли, безответной ли, не важно теперь. И он подошел к Коркину, а тот поднялся – маленький, щуплый, как мальчик, и они неожиданно обнялись. «Ты знай, – бормотал Коркин, – если что… А мужик ты – настоящий, далеко пойдешь. И Плотникову позвони. Он тебе поможет».
Но Клим не стал звонить. В конце октября они с полуторамесячной Аней уехали на «Волге» с Волоховым, которого вызвали в обком на «смотрины». В кабинет Виталия Петровича в здании управления завода они вошли втроем: Клим с Аней на руках и Надя. Плотников сразу все понял, он встал, вышел из-за стола и обнял Надю: «Доченька моя! Как я ждал! Как я виноват перед тобой!» Первое время они жили в комнате старого заводского общежития, в деревянной двухэтажке еще довоенной постройки, а потом Плотников договорился с портом, и они переехали в новое пятиэтажное общежитие, где у них оказалась большая комната с туалетом и сидячей ванной. Повезло с соседями: рядом жил Борис Базаров, выпускник Ленинградского водного, механик по портальным кранам, со своей милой толстушкой Светланой, специалистом планового отдела. Быстро подружились, и особенно эта дружба пригодилась на время лагерных сборов Клима. Светлана после работы обходила магазины и возвращалась с двумя сумками в руках – в одной продукты для себя, в другой – для Нади с Аней, а Борис гулял с Аней, как со своей дочкой. И вот Клим получил диплом о среднем специальном образовании и погоны лейтенанта, у него были жена, дочь (она же сестра), уютная квартирка, хорошие соседи, блестящая перспектива (при таком-то тесте!).
Собрались у Плотниковых, трое на трое: Клим, Надя с Аней, сам Виталий, его жена Наталья, которая взглянула на него с доброй усмешкой, четырнадцатилетняя Юлька, не узнавшая его. Плотников не отходил от дочери с внучкой, Юля заинтересованно наблюдала за своей вдруг обретенной племянницей, а Клим и Наталья, выглядевшая намного моложе мужа, оказались на кухне под форточкой. «Не куришь? – спросила Наталья. – Молодец! А я вот смолю с шестнадцати лет. Муж меня уже не целует: чё это я пепельницу буду целовать?» Она вытащила из пачки сигарету, Клим поискал глазами и нашел коробку спичек на газовой плите, чиркнул, дал Наталье прикурить. Она затянулась и выдохнула дым ему в лицо: «Ты тоже… не целуешь, кто курит?» И Клим понял, что от того, как он поступит, зависит все в его дальнейшей жизни, и Виталий его не спасет, если он сейчас ошибется. Он взял сигарету из ее рук, положил ее в пепельницу, а потом медленно, глядя ей прямо в глаза, прижался к ее губам. «Ты меня не помнишь?» – спросил он, когда она прижалась к нему теплой и мягкой грудью. «Я тогда не знала, смеяться мне или плакать: ты на коленях перед моей мамой! И с тех пор все время вижу тебя во сне, как ты стоишь на коленях – передо мной! – Отстранилась, взяла сигарету: – А Надю ты не любишь…» – «А ты не любишь Виталия Петровича». – «Это так заметно?» – «Заметно». – «И тебе его жалко? Жалко, да?» Он молчал. «А меня кто пожалеет?» – «Что же нам делать?» Она хрипло засмеялась: «Какой ты еще глупый! У женщины нельзя спрашивать! Женщиной надо – повелевать!» – «Я буду – повелевать! Только – помоги мне!» – «Ты – чудо!» Она чмокнула его и оттолкнула от себя: «Садись, поговорим… Плотников рассказал мне о вашей непростой ситуации. Ты поступил честно по отношению к Наде, но пройдет время, ты увлечешься, что тогда?» – «Я уже увлекся!» Наталья махнула рукой: «Я – не в счет, я все сделаю, чтобы ты был с Надей. Я говорю о той, которую ты встретишь. – Вдруг молодо, озорно улыбнулась: – Вот Юлька моя, например, вот уж стерва растет!» Клим помотал головой: «Только ты! Только с тобой!..» Наталья засмеялась, груди ее тяжело заколыхались: «Конечно, со мной! Думаешь, я упущу свой шанс?» – «Это я – шанс?» В это время раздались шаги, и она сделала круглые глаза: «Плотников идет!»
Плотников устроил Клима в сметный отдел, и сметное дело вдруг оказалось очень интересным и ответственным. И еще тесть посоветовал, не мешкая, поступать в заочный институт: «Только не в водный, тут тебе и училища хватит. Иди на экономику, экономисты сейчас во как нужны!» И Клим сдал экзамены на вечерне-заочный факультет от Иркутского института народного хозяйства, но в самом Иркутске он побывал не скоро, сдавая контрольные и экзамены в своем городе. У Плотниковых они больше не бывали, и он стал забывать Наталью, как забыл Аню, потом Соню, только что-то щемило в душе, и иногда вдруг вспоминался ее запах – сигарет, крепких духов, женского тела.
