Не издав ни звука, я мужественно шагнула вслед за женщиной в полумрак комнаты. Мысли кружились вихрем, смешивая радость, страх, недоверие, волнение, не позволяя мне выцепить что-то одно, единственно верное…
Тяжелая дверь хлопнула за спиной, два факела озарили передо мной небольшую комнатку.
– Мы побоялись рассказывать хозяину, – пробормотала Лерея, склонившись над мужчиной, что лежал на тряпках в углу. Убрала полотенце с его лба, опустила в небольшую миску с водой, отжала и вновь водрузила на место, пока я приглядывалась к ней, не разбирая лица, боясь одновременно и ошибиться, и нет. – Если он решит, что лечить сложнее или дороже, чем купить нового, то избавится от Мела не моргнув глазом, а я… не могу этого допустить.
– Понимаю, – выдохнула я и, собравшись с крохами смелости, во мне живущей, нырнула в свет факела, тут же озарившего черты лица Лереи.
Лишь тихий вдох сорвался с губ, прежде чем я сама же зажала себе рот ладонью. А после, встретив непонимание в глазах, прошептала:
– Мама…
– Постойте, я не… Но…
Волосы ее, некогда черные, точно вороново крыло, сейчас были покрыты паутинкой седины, над лицом поколдовали годы, оставив отпечаток времени, запечатлев не самые светлые воспоминания в еще не глубоких, но уже многочисленных морщинках.
Мне было восемь, когда она видела меня в последний раз. И я была уверена, что сейчас не имею ничего общего с той пухлой девочкой в серо-голубом сарафанчике, что держала за руку брата, махала родителям с крыльца до тех пор, пока они не скрылись за поворотом.
Но мама прижала ладонь к груди и с видимым усилием выдохнула:
– Айла…
– Айла?.. – вторил голос из темноты. Тихий, усталый…
Сам по себе вспыхнул еще один факел, осветивший темный угол.
Беловолосый мужчина сидел напротив меня, закованный в кандалы. Половина его лица была разбита в кровь, на груди расползался огромный пугающий кровоподтек. Каждое движение давалось ему с трудом, причиняло боль, не позволявшую толком дышать.
Мама с папой, которых я не видела почти десять лет… Рей, ради которого мы и проделали весь этот путь. Здесь. На этаже, где комнаты с решетками, защищенными магией. Избитый заключенный, больной слуга и его супруга, что прячутся от хозяина…
При всей моей наивности, при всем желании верить, что это все правда, я лишь медленно отступила к двери. Театр подсознания, актеры-воспоминания, дописанный моей же памятью, не очень продуманный сценарий. Все это было лишь постановкой для единственного зрителя.
– Это она, Мел! Она нашла нас! – «Мама» теребила за рукав «папу», который медленно пытался подняться по стене и шагнуть мне навстречу.
– Айла? Боги… Подойди ко мне, я уж и не верил, что вновь увижу тебя! Какая же ты взрослая… А как же Картер? Он тоже здесь?
– Н…нет. Картера тут нет. – Я прикрыла глаза и с горечью выдохнула: – И вас тоже нет. Вы – иллюзии.
Колгрим знал, что я заявлюсь в его дом. Провидение ли, интуиция ли, но спектакль для меня он все же подготовил.
Папа пожал плечами в ответ на мои мысли и, отступив в тень, растворился в ней. Мама, сочувственно улыбнувшись, коснулась моих волос призрачной рукой и осыпалась пылью к ногам.
– Итак, мы наконец-то встретились, моя юная хранительница Хаоса.
Ледяной голос – грубый, неприятный – прозвучал прямо у меня над ухом. По позвоночнику пробежал мороз, я отступила к стене, прикрывая спину, но погасли факелы, оставив меня в кромешной темноте, а после и она отступила, забирая с собой Рея, стирая его, словно карандашный набросок.
Стены раздались в стороны, потолок взлетел ввысь, и вместо комнаты-камеры я оказалась в огромном зале, выполненном в черно-зеленых тонах, без окон и, кажется, даже без дверей. По центру его располагался большой обеденный стол, наверное, на полсотни персон, не меньше. Чья-то рука тяжело надавила мне на плечо, и я, не сопротивляясь, села на любезно придвинутый стул. Медленно, точно получая садистское удовольствие от созерцания моего перепугано-удивленного лица, с небольшой сцены спускался мужчина.
Мышиного цвета волосы, сально прилизанные и убранные за уши, облепляли шею, чуть закручиваясь на концах. Прищуренный взгляд мутных голубых глаз с болезненно-желтыми белками демонстративно изучал меня без интереса. Рот мужчины брезгливо кривился в старании не то изобразить улыбку, не то вымучить ее.
– Быстро догадалась. Не интересно.
– Это было слишком… надуманно, – выдохнула я, не понимая, что сейчас вокруг меня. Настоящее ли это или снова все только в моей голове?
– Я видел тебя другой. Ты и должна была быть другой. Но тем лучше. Глупый носитель мог испортить то, что дал я ему на хранение. Удивительно, что Шакс не смог справиться с таким простым заданием. Я разочарован. И несколько разгневан, – совершенно спокойно проговорил Колгрим, усевшись за стол напротив меня. И неожиданно изрек: – Твои предложения?
– Мои?.. – изумленно переспросила я. Если я и представляла когда-то момент нашей встречи, то подобный вопрос там звучал лишь в одном варианте исключительно с моей стороны.
– Твои, – подтвердил свои слова он. – Я не чудовище, я готов рассмотреть варианты.
– Вы ждали пятнадцать лет, – медленно проговорила я, борясь с желанием опустить взгляд в стол. – Зачем вам понадобилось собрать свои «частицы» именно сейчас? Маленького ребенка ведь куда проще уговорить, чем восемнадцатилетнюю девушку. И вы наверняка могли никого не подсылать, и…
Взор Колгрима был прикован ко мне намертво, некрасивые пальцы со слишком короткими ногтями постукивали по столешнице. Архимаг словно выжидал, когда ответы на собственные вопросы я найду сама.
– Ваше наказание… Из-за которого вы не могли покинуть Элвий. Вы из-за него же не можете попасть в Азарий? Вам что-то там нужно?
– Дело не в этом, девочка, – бесцветно отозвался он, не подтвердив, но и не отрицая мои слова.
Я нахмурилась, задумавшись.
– Вы специально выжидали столько лет, – медленно проговорила я. – Вам нужно было не только найти сосуд для своей магии. Вы хотели, чтобы она прижилась, слилась с родным даром носителя, заново прошла все стадии взросления, на которых и происходит основное становление дара, подпитка самыми яркими подростковыми эмоциями… И свой дар обратно вы получаете уже многократно усиленным, улучшенным?..
– Хорошо, – будто поставил мне оценку на экзамене Колгрим. – Тебе не повезло лишь в том, что ты недостаточно умна, сильна или смела.
– А какая связь… Постойте. Выходит, каждый из носителей подпитывал «вашу» магию по-своему? Кто-то своей отвагой, кто-то разумом… А я, выходит… чувствами?
Колгрим неопределенно кивнул, пожав плечами. И как мне этот жест понимать? Да и стоит ли пытаться?
– Получается, самый пик моих способностей в любом случае пришелся бы либо на неземное страдание, либо на сумасшедшую влюбленность, и при помощи Рея вы меня к этому весьма виртуозно подтолкнули.
