После работы на Западном побережье в банке Wells Fargo, где она работала с действительно состоятельными семьями вроде Гетти, она вернулась в Чикаго, где она с мужем поселилась в зажиточном пригороде, где они собирались растить двух своих дочерей. Но она устала от банковского дела. В 1999-м она работала в Bank of America и получила отступные, когда его выкупил Nations Bank. Она основала компанию, которая обучала детей управляться с деньгами. В центре внимания программы – свинья. И не какая-нибудь, а свинка-копилка, у которой отдельные щели для расходов, сбережений, благотворительности и инвестиций. Эта неглупая идея была вдохновлена тем, что она видела вдов и разведенных женщин, приходящих в Wells Fargo и Bank of America, у которых не было ни малейшего представления, как распоряжаться деньгами. Она говорила, что они были такими же несведущими в деньгах, как дети. «Я подумала, раз моя дочь изучает латынь, как она может не знать о четырех предназначениях денег? – говорила Бечам. – Я решила, что моим детям лучше узнать о деньгах до того, как наступит кризис». Копилка была гениальной идеей, которая помогла ей выделиться среди толп людей, которые пытаются учить детей обращаться с деньгами. Это сделало ее довольно успешной – возможно, в большей степени, чем если бы она все же прошла экзамен для того, чтобы заниматься юридической практикой.
Однако же она говорила своим детям с самого начала, что она ограничит расходы на их образование – такие слова сродни богохульству в богатейших городах Америки. Ее дети ходили в государственные школы в Лейк-Блафф, и у них были точно такие же учителя, как у всех других детей. Но она не собиралась выписывать пустой чек на образование в колледже. «Каждая получает по $40 000 в год в течение уже четырех лет, – сказала она. – Мы говорили об этом еще с их первого года в старших классах. Мои дети это поняли. Они просвещенные дети». Она выбрала это число, потому что столько стоило обучение в альма-матер ее мужа, Университете Денисон.
Сорок тысяч долларов в год – это немало, но это меньше, чем стоит обучение в школе-интернате вроде Вестовера и большинстве лучших университетов (что возмутительно, поскольку плата за обучение в среднем колледже выглядит как привлекательное предложение при стоимости в $35 000 в год). Она была частным банкиром, а ее муж зарабатывал в той же мере хорошие деньги, работая консультантом, так что я предполагал, что они будут любой ценой выступать в защиту образования. Но либо из-за реалистичного представления о ценности денег, либо из-за длительного неустойчивого положения в процессе получения собственного образования, Бечам твердо стояла на своем – даже когда одна из дочерей попросила отправить ее в университет ее мечты, Нью-Йоркский университет. Бечам сказала ей, что она может поступить в Университет Южной Каролины, который дешевле на $20 000 в год. Она также не позволила своей дочери занять дополнительные $20 000 в год. Ее логическое обоснование состояло в том, что в таком случае дочь пойдет на работу в государственном аппарате и не будет зарабатывать достаточно, чтобы вернуть ей долг. То, что она могла бы больше узнать, решить учиться чему-то еще или завести полезные связи в более престижной школе, не влияло на решение Бечам.
«Они трудолюбивые, и они это понимают, – говорила она. – Наш мир не ограничивается тем, в какую школу мы поступаем. Важнее общество. И я не соглашусь с мнением, что повсюду есть люди, которые могут для вас сопоставить факты».
По результатам исследования, опубликованного в 2012 году в Journal of Political Economy, успех ребенка не столько зависит от дохода отца, сколько от его интеллекта. В этой работе, названной «Богатый папа, умный папа: анализ наследования прибыли», – авторы писали, что прибыль отца и успех ребенка были связаны, но без доказательств того, как эту зависимость просчитали. Их исследование показывало, что механизм, как они это называли, передачи успеха от отца к ребенку состоит не в деньгах, а в уровне образования. То, кто стал богат благодаря удаче, а не навыкам, имеет меньше шансов передать успешность детям. Иначе обстоит дело у отцов, чей успех основан на их интеллекте: в нем их состоятельность. Если вы бывали в частных школах Америки, вас не удивит это открытие: родители с наибольшим количеством денег могут быть мудрыми и серьезными людьми, чье состояние – это следствие высоких лидерских навыков, которые и сделали их успешными, или это могут быть жуткие клоуны, чьи богатства были просто удачей, сроднившись с ними, и они могут предложить немногим больше, чем пара пристроек к школе. (В первой школе моей старшей дочери было крыло, названное в честь богатой семьи в городе, известной на всю страну из-за убийства, совершенного одним из ее отпрысков.) В любом случае не их деньги определяли способность детей зарабатывать в течение жизни.
И все же я считал взгляды Бечам нестройными. Мне было трудно не увидеть в этом неприязнь, имеющую корни в ее прошлом. Она определенно была в невыгодном положении в мире частного банковского обслуживания, в котором рекомендательные письма играют значительную роль. Но я знал, что моя реакция говорит обо мне столько же, сколько ее – о ней. Возможно, у нее был более рациональный, реалистичный взгляд на колледж, чем у меня и у большинства людей, которых я знаю, хотя множество предпринимателей заканчивали малоизвестные колледжи и впоследствии добивались успеха. Она выражает мнение людей, чьи дети не могут поступать в лучшие учебные заведения, или тех, кто не скопил достаточно средств для того, чтобы отправить их туда, куда они хотели поступить. Это измененная форма выражения «С чего бы мне этого хотеть?» по отношению к тому, чего вы действительно хотите. И все же я отношусь к тем людям, которые считают, что траты на образование моих детей – это стоящее дело, которое даст им больше шансов заниматься в жизни тем, чем они захотят, когда они будут конкурировать с другими детьми по всему миру, а не только в собственном районе. Мое мнение связано с моей верой в то, что образование избавило меня от нищеты и дало мне куда лучшую жизнь, чем я мог бы себе представить, если бы у меня его не было. Для Бечам важность образования была не столь очевидна. Ее успех был скорее результатом ее врожденного мужества и настойчивости. Ее отец никогда не брал лишние выходные на работе и приходил на нее вовремя даже после сокрушительных чикагских метелей. Ее бабушка, которая жила вместе с ними, говорила с ней о цене вещей, разъезжая по району и показывая на цены различных домов. Бечам говорила, что это были активные, трудолюбивые семейные люди, сидящие на своих верандах и сплетничающие друг о друге и все же первыми приходившие на помощь человеку, которого только что очерняли. Она хотела, чтобы ее дочери были успешными, но она также хотела, чтобы они работали для этого так же, как она.
«Состоятельные люди считают, что тяжкий физический труд вроде рытья тоннелей где-нибудь в Бразилии будет хорошо смотреться в анкете при поступлении в колледж и разовьет характер их детей соответствующим образом, – говорила Бечам. – Эти семьи не учат своих детей работать. Они думают, что существует что-то более важное, чем нам нужно заниматься. Нам нужно учить этих детей накапливать рабочие навыки в своем арсенале».
Но вместо этого люди заполняют драгоценное время репетиторами – вдобавок к спорту, общественным работам и различным внеклассным занятиям. На следующий год после того, как началась Великая рецессия, исполнительный директор Education Industry Association сказал мне, что расходы на образование увеличились на 5 %, что на 3–5 % меньше, чем в период бума. То, что они продолжали расти, показывало, насколько важным становится образование. Даже если их дети не отстают, родители готовы тратить деньги на преподавателей, чтобы дети обгоняли своих сверстников. Сэнди Басс, редактор и издатель Private School Insider, интернет-рассылки новостей, предназначенный для беспокойных людей Манхэттена, говорила, что у большинства родителей нереалистичные представления об обучении детей. «У вас не получится взлететь с 550 до 800 баллов по SAT (Standart Aptitude Test, тест на проверку академических способностей. – Прим. пер.), но вы можете рассчитывать на увеличение на 100 баллов, – говорила она мне. – Во многом это происходит благодаря тому, что ребенок учится проходить этот тест». При изначальных 550 баллах это будет 20 %-е увеличение количества баллов ребенка, чем не стоит пренебрегать. Однако меня беспокоят родители, которые не думают о расходах помимо трат на обучение, а именно – о том, как влияет постоянная концентрация на определенных оценках на дальнейшую жизнь учащихся. «Это не только ставит под удар обучаемость детей, – говорил Ллойд Такер, бывший руководитель приемной комиссии и исполнительный директор Education Conservancy. – Но кроме того, тот, кто ищет за вас ваш путь и подгоняет вас под какие-то рамки в процессе, ставит под удар вашу способность быть собой». Но большинство людей – бедные, богатые или состоятельные – не могут сойти со своего пути.
