Наконец-то капитан убедился в правоте поговорки, гласящей, чем меньше женщину ты любишь, тем больше спит она с другим. Все логично, не подкопаешься. Нашелся некий залетный майор в свежем камуфляже, пороха не нюхал, а насчет баб тот еще молодец.
Ладно, пусть мучаются друг с другом. Капитан Овчинин из этой гонки выбыл, мстить не будет. Очаровательная Мария Сергеевна со всеми ее закидонами плавно перетекает в прошлое.
Пальба в ушах потихоньку затихала. На сегодняшний день война не планировалась. Капитан усмехнулся. Жизнь прекрасна, когда в ней нет места подвигу. Поспал от души – одиннадцатый час. Телефон не напрягался, значит, все спокойно.
Он проследовал в ванную, потом на кухню, поставил чайник и уставился в зеркало. Лицо перекошенное, на нем отпечаталась скомканная подушка. Но это был именно капитан Овчинин, 33 года, уроженец Донецкой области. Отпетый сепаратист, командир разведывательно-диверсионной группы.
Вадим критически обозрел заспанную физиономию. На днях он обязательно побреется. Только не сегодня.
Капитан открыл холодильник и с тоской уставился на его содержимое. Остатки колбасы из категории картонных изделий, сыр, по твердости не уступающий алмазу, упаковка сосисок, при изготовлении которых тоже не пострадало ни одно животное. Ассортимент продмага «У дома» не блистал разнообразием и качеством.
Овчинин хмуро уставился на бутылку водки, которую купил прошлым вечером, но так и не выпил, хотя намерения были самые решительные. Вчера он поставил ее на стол, пил кофе, чай, много думал, а до этой штуки руки так и не добрались. Странно. То же самое, что прийти к любовнице и весь вечер проболтать с женой по телефону.
Может, оно и к лучшему. В голове и так жуткая канонада, не хватало еще похмелья.
Набухала, пузырилась на сковородке яичница с колбасой. Перед завтраком Вадим позвонил заместителю, старшему лейтенанту Берендееву. В офицерском общежитии на улице Победы тоже было тихо. По тревоге спецназ не поднимали, на границе хрупкое затишье. Хохлы, озадаченные вчерашним, тихо сидели в своих окопах. Видно, писали очередной иск в Гаагский трибунал.
Мятежный город жил, как уж мог. До войны он, конечно, выглядел повеселее. Лифт не работал, и постоянные пробежки вверх-вниз несказанно бодрили людей.
Уборщица в синем халате мыла подъезд и попросила капитана не наступать на мокрое.
На первом этаже за дверью своей квартиры православный священник отец Авдотий играл на гармошке.
«Выходной у батюшки? Поп-музыка», – уважительно подумал Вадим, замедляя шаг.
– Святой отец, шли бы вы на хрен со своей гармошкой! – крикнул измученный жилец соседней квартиры. – Дайте поспать, всю ночь работал!
Во дворе светило солнышко. Воробьи прыгали по веткам единственного тополя, уцелевшего после прошлогоднего обстрела. Украинские артиллеристы и сейчас ухитрялись шалить, но били в основном по западным окраинам бывшего города-миллионника.
Власти бодро рапортовали, что численность населения Донецка приближается к довоенному уровню, но Вадим в этом как-то сомневался. В доме, где он арендовал жилье, пустовало не меньше трети квартир.
Жизнь продолжалась. Все плохое забывалось очень быстро. Во дворе играли дети. Доблестные работники жилищно-коммунального хозяйства выгружали из грузовика разобранную детскую горку.
«К Новому году соберут», – подумал Вадим и усмехнулся.
На парковке ругался пожилой интеллигент из соседнего подъезда. Кто-то ночью открутил зеркала от его пожилых «Жигулей».
– Расстреливать таких нелюдей! – заявил он, потрясая худосочными кулаками.
Две пенсионерки стояли поблизости и энергично кивали, то ли сочувствовали, то ли соглашались.
На серый «Ниссан» 2007 года выпуска, средство передвижения капитана Овчинина, никто не покушался. Пусть только попробуют. Склонности к самоубийству у местной шантрапы почему-то не было.
– Вам это нравится? – Интеллигент всплеснул руками. – Как я поеду?
– Очень и очень осторожно, – откликнулся Вадим, седлая верного коня. – На днях напомните. Я поговорю с местными флибустьерами, вернем ваше утерянное имущество.
– Вот спасибо, – обрадовался сосед. – А я вам выдам контрамарку в нашу филармонию. Вы не представляете, какой сумасшедший ожидается джаз.
Джаза капитану в этой жизни хватало. Он вежливо улыбнулся, запустил двигатель.
Начальник отдела по борьбе с диверсионно-штурмовыми группами противника полковник Богданов Валерий Павлович тоже не являл собой образец утренней свежести. Хроническая болезнь людей в камуфляже. Иногда он снимал форму и приходил на службу в штатском, но это не помогало. Полноватый, обрюзгший, с кругами под глазами. Но эти физические недостатки не препятствовали полковнику проявлять резкость, принимать нестандартные решения, а иногда и самому бороться с их последствиями.
– Проходи, садись, будь как дома, – проворчал непосредственный начальник.
Он сидел за столом и ковырялся в разобранных электронных часах. То ли время собирался замедлить, то ли бомбу искал.
– Чаю хочешь?
– Ничего не хочу, Валерий Павлович.
– Совсем ничего? – Густые брови начальства поползли вверх.
– Простите, оговорился, – поправился Вадим. – Хочу скорейшей нашей победы, спать и уйти в отпуск.
– Вот так-то лучше. – Богданов усмехнулся, отбросил отвертку и убрал разобранные часы в стол. – Напомни, я тебе обещал пятидневный отпуск?
– Так точно, – подтвердил Вадим. – Даже больше, товарищ полковник. Вы несколько раз обещали это клятвенно, потом забирали свое слово назад и отправляли меня на очередную маленькую войну. Перед последней командировкой вы говорили, что обязательно дадите мне эти пять суток, если я вернусь живым из-под Волховки.
– И?.. – Богданов насупился.
– Я вернулся живым.
– Серьезно? – Богданов покарябал родинку на щеке. – Напомни, для чего тебе отпуск? Семья за тобой не числится, моря тебе не надо, ты и так загорелый.
– Напоминаю, товарищ полковник. Я уроженец села Гроза. Это на юге нашей республики, недалеко от Войново. Тринадцать километров от украинской границы. Там, на пяти несчастных сотках, раскинулось наше, так сказать, имение. Рубленый дом, баня, пара сараев. Отец скончался четыре года назад. Мама – в прошлом году. Поранила ногу, в кровь попал вредоносный микроб. Врачи приехали, посовещались, привезли ее в районную больницу, но поздно. Развилась гангрена, маму спасти не удалось. – Вадим помрачнел, воспоминания давались ему с трудом. – Братьев и сестер у меня нет, дядь и теть тоже. Дом мой, но мне он не нужен. Когда я там буду жить? Придется продавать. Хочу навестить родовое гнездо, что-то подлатать, подкрасить, в огороде прибрать. Это называется предпродажной подготовкой недвижимости. А потом можно будет размещать объявление о продаже. Процесс долгий, но куда деваться? Само не начнется. Как продам, добавлю кровно заработанные и куплю крохотную квартирку в Донецке. За пять дней управлюсь, обещаю.
