– Даже водички не дадите? – крикнул вдогонку Кравец.
– Не говоря уж про самогонку, – проворчал старший лейтенант Максим Волков.
Этот невысокий, плотный, стриженный почти под ноль офицер вышел из машины, чтобы размять кости.
Он исподлобья посмотрел на убегающую бабку и продолжил:
– Но в одиннадцать утра самогон нам претит, верно, командир?
– Как и в любое другое время суток, – проворчал Кравец.
Что-то тут было не так, хотя внешне вроде все спокойно.
Чахлый огородик за оградой. Самая обыкновенная хата не первой свежести, с чердаком и соломенным навесом над крыльцом.
Бойцы группы по примеру офицеров тоже выходили из машины, настороженно озирались. Старший сержант Арсен Газарян – темноволосый, стройный, черноглазый – как-то странно ухмыльнулся и сдвинул предохранитель «ППШ». Приземистый молчун Федор Малашенко выбрался из-за руля, посмотрел по сторонам, сел на корточки перед колесом и стал возиться с ниппелем, забитым грязью. Закурил худощавый улыбчивый сержант Павел Овчинин. Он любил похвастать трофейной позолоченной зажигалкой. Ковырялся в ухе сержант Вагиз Файдулин, тридцатилетний уроженец Казани, кандидат в члены ВКП (б). Ему давно пора было бы побриться.
Вся группа была одета неброско, в полевую форму. С виду бойцы ничем не отличались от обычных военнослужащих.
– Не любят нас здесь, товарищ капитан, – совершенно справедливо заметил сержант Овчинин. – Пойдем к другому дому?
– Да поедем уже, – проворчал Волков. – До Турова недолгая дорога. Там напоят, а то и накормят.
Несколько минут назад полноприводный военный автомобиль «ГАЗ-64» с упрощенным открытым кузовом, вырезами вместо дверей, в просторечии «козлик», въехал в село, лежащее на дороге в Турово. Оно было явно не из богатых. От силы дюжина дворов, просевшие крыши, фундаменты, вросшие в землю. Часть домовладений была необитаема, приходила в упадок. Все вокруг заросло бурьяном. Дорога представляла собой кашу, в которой перегруженный автомобиль несколько раз буксовал.
Военнослужащих Красной армии в Галиции не любили, чему имелось множество исторических и политических причин. При их появлении сельчане прятались, запирались в домах, настороженно следили за ними из-за заборов.
– Ладно, уезжаем, – заявил Кравец, отходя от ограды. – Ничего, когда-нибудь они нас полюбят.
– Товарищ капитан, на чердаке кто-то есть, – сообщил наблюдательный сержант Овчинин. – Мужик мелькнул за шторой и спрятался.
В доме действительно обозначилось движение. Выцветшая шторка на чердаке еще колыхалась. Внизу в окне проявился невнятный силуэт. В этом не было ничего удивительного. Там ведь люди живут, как это ни странно.
– Мужик, говоришь? – озадаченно пробормотал Кравец. – Хорошо, давайте проверим, – сказал он и едва успел дотянуться до запора с обратной стороны калитки.
На чердаке распахнулось окно, забился в корчах немецкий автомат «МР-40». Закричала женщина. Офицеры и сержанты уже валились в густой бурьян перед изгородью. Пострадавших не было, автоматчик особо не целился.
– Не высовываться! – прокричал Алексей. – Огонь! Газарян, Файдулин – с флангов!
Ударили «ППШ» и автоматы Судаева. Красноармейцы рассыпались вдоль ограды, залегли в бурьяне. В чердачном окне мелькал бородатый мужчина в немецкой кепи и советской гимнастерке. Он ожесточенно долбил из шмайсера, очень быстро опустошил магазин и отпрянул в глубину чердака.
Ответный огонь не смолкал. Бойцы стреляли прицельно, крошили раму чердачного окна.
Перекатился через кочки Файдулин, ушел влево. Газарян метнулся за сортир, торчавший на правом краю участка.
Разбилось стекло на первом этаже, и оттуда тоже загрохотал автомат. Значит, вооруженных врагов было по меньшей мере двое. Ай да бабка!
– Гранаты к бою! – скомандовал Алексей.
Сумки для переноски наступательно-оборонительных гранат «РГД-33» у членов группы не пустовали. Чем только не запасешься перед дальней дорогой. Они швыряли гранаты, не вставая, благо до дома было рукой подать.
Взрывы грохотали перед просевшим фундаментом. Осколки крошили трухлявый сруб, рвали в клочья оконный переплет. Две гранаты влетели в дом и наделали там неслабый переполох.
По команде капитана бойцы пошли в атаку. Они поднимались, пинками крушили ограду, бежали к дому, стреляя на ходу, растекались по огороду. Газарян и Файдулин уже зашли с боков, пробивались на участок.
Алексей первым ворвался в хату, стреляя во все стороны. В комнате, которую его бойцы забросали гранатами, царил страшный кавардак. Пороховой дым стоял столбом. Оконный проем разрушен полностью. Зияли дыры в стенах, в полу.
Автоматчику не повезло. Его изуродованный труп валялся недалеко от вздыбленной кровати. Видимо, решил дать деру, когда полетели гранаты, но пробежал лишь пару метров. На нем плотный китель, скорее всего снятый с мертвого офицера вермахта, советская пилотка, борода.
Что-то еще сказать о покойнике было невозможно. Осколки превратили его в рваный кусок мяса.
В комнатах больше никого не было. Овчинин и Малашенко побежали к лестнице на чердак.
Тут опять разразились крики и выстрелы. Теперь на задней стороне дома.
– Товарищ капитан, они уходят! – с сильным татарским акцентом голосил Файдулин. – Спрыгнули с чердака и убегают! Их двое – мужик и баба!
Пальба на задворках не унималась.
– Овчинин, проверить чердак! – крикнул Алексей. – Волков, Малашенко, за мной!
Капитан выбил раму на окне, выходящем в огород. Сделать это оказалось несложно, даже запрыгивать на подоконник не пришлось. Он вывалился наружу, подмял кустарник, куда-то покатился, вскочил.
Хозяйство было изрядно запущено. Трава по пояс, грядок почти не видно.
На краю участка мелькали двое. Они отступали, ожесточенно отстреливаясь. Носились по ветру длинные волосы. Их обладательница истошно кричала и умела пользоваться автоматом.
Файдулин окопался за грудой досок, Газарян полз вдоль ограды, разделяющей участки. Пули не давали им поднять головы.
Мужик в немецкой кепке схватил свою спутницу за руку, затащил ее за сарай.
– Беги, Мария, я прикрою, задержу эту краснопузую нечисть! – выкрикнул он, срывая голос, и возник на углу сарая, весь жутко свирепый, с раздувающимися ноздрями.
Мужик полоснул по москалям длинной очередью, отпрянул за угол.
Туда уже летела граната, брошенная Газаряном. Рухнула хлипкая стена. Бойцы с разных сторон кинулись в атаку, строчили по сараю, по покосившейся баньке, крошили бурьян.
Файдулин на левом фланге первым пробился через заросли, повалил ногой худой плетень.
– Товарищ капитан, они уходят! – выкрикнул он и принялся бить прицельными очередями, сопровождаемыми заковыристыми татарскими ругательствами.
