– Гм… Многие маститые музыкальные критики не согласятся с вами. Многие полагают, Пол Саймон и Даниэль Роблес обессмертили её.
– Я полагаю иначе, и моё мнение, увы, в данном случае единственно правильное. Вне зависимости от того, что там себе полагают всевозможные ваши маститые. Эта песня убитого народа, народа инков, и петь её следует на родном языке.
– Мало кто знает этот язык.
– Кто не знает, пусть не поёт. Это просто плагиат, Эдуард Николаевич.
Огонь в глазах иномейки разгорался с силой.
– Представьте себе ситуацию. Некие пришельцы напали на эту страну – вот эту, где мы сейчас все находимся. Истребили весь русский народ, остатки загнали в глухие углы. Присвоили и освоили трофеи. И культурные тоже, совершенно верно. Перевели стихи Пушкина на свой язык, а оригинал на помойку. Как вам такой вариант?
– По-моему, вариант крайне мерзкий, – подал я голос.
– Вот Антон всё понимает. Именно мерзкий.
– Да уж… – отец крякнул. – Должен признать, вы открылись с совершенно неожиданной стороны, Марина.
– О, у меня ещё много неоткрытых сторон! – рассмеялась Вейла, возвращаясь в прежний, лучезарно-улыбчивый облик. – Правда, Антоша?
* * *
– …Ну ты бесподобно спела, слушай. Я просто потрясён. Когда научилась? Ведь вот только вчера говорила, не умею пока…
– И не вчера, Антоша, а в прошлом году. Вот скажи, отчего так – я каждый твой шаг помню, а ты даже не вникаешь в дела ненаглядной? М-м? Тоже деморализован моими ногами? – Её глаза смеялись.
Я вздохнул.
– Ноги ладно, ноги можно перетерпеть. Вот глазищами твоими точно деморализован. Гляну, и будто время останавливается…
Её глаза ласкали меня.
– Ты удивишься, но я тоже. Мне кажется, ты был всегда…
Какие тёплые и нежные у неё губы… не оторваться…
– М-м… ну всё уже, всё, – её грудь глубоко вздымалась. – До дома…
– Это долго… – до чего всё-таки замечательная вещь, эта юбка-ультрамини…
– Товарищ, товарищ, возьмите себя в руки! – Она со смехом вырвалась из моих объятий.
Мы шли по тихим переулкам, по огромному городу, который силилась и не могла проглотить короткая майская ночь. Поскольку в гости к родителям мы заявились прямо с первомайской демонстрации, «ушастик» сегодня остался без работы. И я ничуть не жалел об этом.
– Как хорошо… – Вейла глубоко вздохнула. – Но всё-таки ночью опять холодно, что ты будешь делать…
Она вдруг хихикнула.
– Ты чего?
– Хорошо, что у тебя нет при себе телепатора. Не то бы ты узрел мои страдания в ходе визита. Я же сидела как на гвоздях.
– Это ты насчёт юбки?
– Ну да. Как назло, столик низенький и перекрёстный обзор. Чуть раздвинь ноги, кто-то непременно увидит нечто, для взора иннурийцев совершенно непереносимое. Из двух зол пришлось выбрать меньшее, повернуться к твоей маме анфас. Надо было, наверное, всё-таки надеть что-то другое… Нет, но я не понимаю, зачем тогда делают эти юбки, если сами аборигены Иннуру полагают, что ходить в них неприлично? Прибор показал, Эдуард Николаевич был заметно шокирован.
– Много заметил?
– Ну, не так чтобы очень, – в её глазах плясали бесенята. – Надо было мне всё же надеть так называемые трусики, что ли, перетерпела бы.
– Оп… А ты без?
– Естественно. Многослойные штаны – спасибо, мне хватило зимы… Хорошо, что в этих имеется почти непрозрачная серединка…
– Ластовица называется.
– Замечательная ластовица. Не то шок твоего папы был бы сильнее.
Она вдруг напряглась.
– Что такое?
– Идём скорее. – Иномейка резко ускорила шаг, переходя на ту самую стремительную скользящую походку, угнаться за которой шагом аборигену-иннурийцу очень непросто – того гляди перейдёшь на рысь.
– Поясни, – мне всё-таки удавалось держаться рядом и не скакать.
– Да просто шпана за нами, Антоша… Эх, не удаётся оторваться. Побежали ведь, щенки… Ладно. Давай сюда!
Вейла резко свернула в закоулок, освещаемый светом фонаря, прилепленного на крыше здания. А сзади уже стремительно надвигался топот.
– Девушка, а девушка! Куда так спешите?
Малолетние ведь совсем шакалята, младшему лет четырнадцать. Старшему семнадцать от силы. Я пересчитал – восемь голов.
– Слышь, чувак, у тя закурить есть?
– Для вас найдём! – широко улыбнулся я.
– Во, давай курево и вали. Нам тут с тёлкой потолковать надо.
– Ой, мальчики, да как же вас много, – иномейка стояла, согнув руку в локте, и на пальце чуть поблескивал камушек дешёвенького перстня. – Ну что, встали все на четвереньки?
Лёгкое изумление на мордочках.
– Вот я не понял… – начал было главарь.
– Ну как угодно, моё дело предложить. Головы-то ваши.
Шайка повалилась разом, точно сбитые кегли. Деревянный стук затылков об асфальт свидетельствовал – напрасно ребятишечки отказались от дельного предложения.
– Всё же как ваша Иннуру отличается от прекрасной Иноме, – Вейла закусила губу. – Испоганили такой чудный вечер… Идём скорее, Антон.
* * *
Ослепительно-голубая трещина расколола небо надвое, и почти мгновенно ударил гром. Грохнуло так, что где-то лопнуло, зазвенело стекло. Инбер, поморщившись, сунул палец в ухо, потряс головой.
– Значит, не было никакой возможности избежать эксцесса?
– Я не увидела такой возможности.
– Так не увидела или не было?
Вейла, сидевшая с ногами в кресле, встряхнула тяжёлыми прядями непросохших волос. Сейчас девушка пребывала в полном неглиже, колготки, насквозь промокшая блузка и тёмная вельветовая юбка висели на «плечиках» прямо над электрокалорифером – иномейка попала под внезапный ливень.
– Я не увидела. Многоуважаемый Инбер, прошу указать мне, где ошибка. Батарейка ужаса не даёт амнезии и к тому же переполошила бы всех жителей, оказавшихся в зоне действия…
– Тебе следовало просто убежать. Даже специально тренированные иннурийцы бегают весьма неважно. Тем более нетренированные.
– Шеф, но я же была не одна.
Инбер резко повернулся.
– Вот. Вот! Который раз ты влипаешь в переделки, как муамурр в смолу! И всё по одной причине, заметь! Я понимаю, любовь есть высокое безумие, но сколько же можно?!
Вейла молчала, глядя в окно, почти непрозрачное от потоков воды – майская гроза разгулялась не на шутку.
– В общем, ситуация скверная. Один из аборигенов скончался до прибытия «Скорой помощи». Неудачно упал, там из асфальта торчал металлический штырёк… Если бы пострадавший был один, без компании, не вопрос. Несчастный случай – и точка. И если бы обошлось без трупа, тоже не проблема – безусловно, никто из подонков и не подумал бы обратиться в милицию. Сейчас же по инциденту заведено уголовное дело. Пока райотделом милиции, но, думаю, там оно пробудет недолго. Очень уж странный групповой обморок, да с групповой амнезией вдобавок.
