Я поднялась на второй этаж и кинулась в комнату, которую занимала Марго с Германом.
Они все были там: и Марго, и Герман, и Саша Берестов. Не было только Карла Либена.
– Что случилось? – повторила я вопрос, обращенный минутой назад к администраторше.
– Ночью, вернее уже под утро, в гостиницу пришел Вадим, выбил плечом дверь номера, в котором находился Карл, все там перевернул вверх дном, потом ворвался к нам, схватил со стола папки, вынес их на лестницу и поджег.
– А где Карл?
– Да мы сами не знаем. Он же спал…
– Мы даже думали, что его тоже выбросили из окна, – Саша подошел к окну и усмехнулся. – Слава богу, там его не оказалось.
– А «Скорая» для кого?
– Администраторша вызвала, мало ли что… И милицию тоже она вызвала, как шум услышала, а потом еще паленым запахло… Кошмар.
Я заметила, что только у Марго руки были вымазаны в саже.
Наследница Отто Либена пыталась спасти папки. Все понятно.
– Ну, раз вы живы-здоровы, не помешало бы подкрепиться.
Конечно, эти слова принадлежали Саше. Вот что значит молодой организм. С парня как с гуся вода. Похоже, эта поездка пошла ему на пользу, хотя никому, наверно, не было ясно, зачем мы вообще его взяли с собой. Рисковали его жизнью. Вот уж кто-кто, но Саша Берестов – совершенно случайная фигура в этой истории. Жил себе мальчик спокойно, рисовал, ходил на этюды, и вдруг эта зрелая любовь, страсть, новизна ощущений…
– Кому что, – огрызнулась Марго и достала сигареты. – А я все равно надеялась. Что делать-то теперь?
– Поедешь с Либеном в Мюнхен, там же на тебя записана какая-то недвижимость. Будешь жить под крылом у доброго дядюшки. По-моему, ты ему очень понравилась, – сказал Саша.
– Ты, Марго, между прочим, должна мне теперь кучу денег, – заметила я, прикуривая от ее зажигалки. – Я тебе нашла не одну папку, а все. Ты теперь вовек со мной не расплатишься.
– Я бы могла, между прочим, все это провернуть и сама.
– Не думаю, что ты смогла бы это сделать, если бы Соня подстрелила тебя тогда, возле ее дома, – Саша кивнул в мою сторону. – Так что не жмись, попроси у дяди денег и расплатись с человеком. Если бы не она, и меня бы тоже не было на свете. Плечо до сих пор болит…
Я вспомнила про Сашино плечо и про то, что ему уже давно пора сменить повязку.
– Не сгущай краски, – отвернулась к окну Марго.
– По-моему, ты не права, – подал голос до сих пор молчавший Герман. Он выглядел очень подавленным из-за своей причастности к смерти Сони. Так, наверное, чувствовал бы себя любой на его месте.
– И ты, Брут… – Марго хмыкнула.
Я поняла, что поторопилась с выводами.
В эту минуту в номер просунул голову Карл Либен.
Увидев нас, он тяжело вздохнул.
– Штраух умер, – сказал он, и мне стало ясно, что он только что повторил мой маршрут. – У него ничего нет, – эти слова он адресовал своей племяннице.
И никто, кроме Марго и меня, не понял смысл этой фразы. Что ж, это к лучшему.
– В таком случае нам здесь нечего делать, – произнесла потускневшим голосом Марго. – Пора возвращаться по домам. А насчет платы Тане мое мнение остается неизменным.
«Как деньги портят людей», – подумала я и предложила всем вместе позавтракать в ресторане.
Марго отказалась, Карлу ничего не оставалось, как подчиниться ей.
– Очень приятно было познакомиться, – сказал он и поцеловал мне руку. – Я не знаю, о каких деньгах идет речь, но готов оплатить все расходы Марго.
«Еще успеешь», – подумала я, а вслух отказалась.
Глава 21
Оранжевая комната
Позавтракав, мы – Саша, Герман и я – отыскали на берегу оставленный там «Москвич». Времени прошло вполне достаточно, чтобы его хозяин заявил о пропаже. Поэтому возвращаться в Тарасов на «Москвиче» было уже небезопасно.
Я припарковала его возле дверей музыкального училища.
На автостанции мы наняли частное такси и поехали в Тарасов.
Первым делом я завезла в театр Германа, затем отвезла в фирму «Штольц» документы и копии договоров Шубина. Их приняла у меня новая секретарша.
Оставшись вдвоем с Сашей, мы решили перекусить в каком-нибудь кафе. Я знала, что у него ко мне куча вопросов.
Мы сидели на террасе кафе на Набережной и пили холодный ананасовый сок.
– Неужели все так и закончилось ничем? – спросил он. Ветер играл его волосами, глаза щурились на солнышке. Девушки, сидящие за соседним столиком, с интересом поглядывали в нашу сторону.
– Нет. Во-первых, я заработала две тысячи баксов. Во-вторых, мы совершили головокружительную экскурсию в замечательный город Маркс, а в-третьих, мы избавили население двух городов от опасных преступников.
– А парень, который лежит сейчас в квартире Сони… Сколько он там еще будет находиться?
– Думаю, что его уже там нет. Когда я уходила, то оставила входную дверь распахнутой. Не думаю, что Соня и Вадим заметили пятна крови в подъезде. А если бы даже и заметили, то не стали бы их отмывать… Я обмакнула в крови свой носовой платок и придала лестничной площадке довольно жуткий вид. Кто-нибудь из соседей наверняка вызвал милицию.
– А что это за гравюра, которую ты так усиленно от меня прячешь?
– О ней можно будет вести речь только после того, как Марго с Карлом уедут из Маркса.
Шло время, я, находясь в Тарасове, пристально следила за всеми перемещениями Либенов. Вскоре я уже знала, что Марго продала свою квартиру в Марксе. Спустя какое-то время они с Карлом выехали в Москву, и их след затерялся.
И тогда я поняла, что пришло время действовать.
Я позвонила Саше Берестову.
Он приехал ко мне, мы погрузили в мою машину провизию на несколько дней, палатку, лопаты и поехали в Маркс.
Три креста, которые были на дне чашки в ту памятную ночь, не давали мне покоя.
Кресты – это церковь или кладбище.
Я почти наизусть изучила рисунок на гравюре, но ничего, что могло бы приблизить меня к разгадке этого либеновского ребуса, не находила.
Но я чувствовала, что речь идет о каком-то плане и надо что-то искать.
Но что? Зарытый в землю кувшин с золотыми монетами?
Первое, что мы сделали, когда приехали в Маркс, это стали искать водонапорную башню.
Она стояла на берегу реки. Забраться на нее было невозможно. Неподалеку высилась старая мельница. Заброшенная. Поднимаясь по шаткой крутой лестнице, мы забрались на самый ее верх, и перед нами раскинулся совершенно восхитительный пейзаж: синяя вода, зеленые сады, разноцветные крыши частных владений… И все это было залито солнцем.
