Совпадение было полное. Молли тихонько положила полоску Микки к нему в карман, а свою — в кроссовку, где она ее хранила Вот почему его назвали Микки, подумалось ей. В честь святого Михаила. А то, как Микки берег клеенчатую полоску, полученную от няни Миклес, показывало, что, как бы он ни притворялся, на самом деле ему очень хотелось найти свою настоящую семью.
Глядя на луну, Молли решила, что непременно выберет подходящий момент и покажет Микки, как совпадают половинки полоски. Увидев это, он поверит, что он — ее брат!
И тут Молли заметила нечто удивительное. На фоне луны промелькнула темная тень. Она была похожа на чудовищного вампира, завернутого в плащ. Наполовину человек, наполовину птица. Молли торопливо закрыла окно, прыгнула в кровать, обняла Петульку и вскоре крепко уснула.
Глава двадцатая
Ранним утром, когда за окном было еще теми Петулька услышала стук в дверь, пошевелилась и разбудила Молли. В замке повернулся ключ, вот Ветросвист со свечой в руках. Ее трепещущий свет озарял коричневые перья у него на щеках. Микки повернулся на другой бок и натянул одеяло на плечи. Ветросвист сел на край кровати и торжественно наступил мальчику на лицо.
— Чир-рик! Чир-рик! Вставай, лежебока! — проверещал он Микки на ухо и клюнул его в мочку. Микки и полусне рассмеялся. — Смейся, смейся, чир-рик! — просвистела птица и вспорхнула на плечо Ветросвисту.
— Вас обоих зовет профессор, — сообщил Ветросвист. — Так что пошевеливайтесь.
— Зачем? — обеспокоенно спросила Молли и потянулась за своим грязным спортивным костюмом.
— Понятия не имею. — Ветросвист пожал сгорбленными плечами.
Микки натянул заскорузлый халат и пижаму и вместе с Молли вышел на прохладный утренний воздух. Петулька трусила рядышком. Они пошли к огромному дереву в центре зоопарка. Приблизившись, Молли внимательно пригляделась к хижинам в форме стручков и веревочным лестницам у верхушки дерева. До чего же, должно быть, неудобно перебираться с ветки на ветку по шатким деревянным мосткам! На нижних ветвях стручки были покрупнее, а в середине кроны притулилось круглое, как юрта, сооружение с дымовыми трубами, из которых поднимался зеленовато-серый дымок. Около юрты, обмотавшись вокруг сучьев, как браслеты, дремали верные змеесобаки профессора Селкима.
— Как вы думаете, принцессы Фанг там нет? — спросила Молли, подходя ближе.
— Нет, — коротко ответил Ветросвист. — Я бы увидел ее пчелоплан. И хватит болтать. Меня считают загипнотизированным. Не забыли? — В мысленном пузыре у него над головой Молли увидела, что он говорит правду, ибо там проплыло изображение принцессы Фанг в ее постели во дворце, такое, как представлял это Ветросвист.
Они подошли к дереву. В стволе была вырублена невысокая дверца.
— Входите — туда, — проговорил Ветросвист загипнотизированным голосом, распахнул дверцу и втолкнул внутрь Молли с Петулькой на руках и Микки. Они поднялись на несколько ступенек, и тогда человек-птица захлопнул дверь.
Они очутились в полной темноте. Потом, когда глаза привыкли к свету, ребята различили далеко вверху лучик света и, держась за деревянные перила, стали подниматься по винтовой лестнице, скрытой в недрах гигантского дерева.
— Значит, ты никогда раньше не слышал о профессоре Селкиме? — спросила Молли у Микки, вглядываясь в темноту.
— Нет, никогда, — сердито ответил Микки. Голос у него звучал обиженно — видимо, он злился на принцессу Фанг за то, что у нее были от него тайны. Молли почувствовала, что выиграла у принцессы одно очко. — Какой же он грязнуля, верно? — продолжал Микки, сменив тему. — Наверняка у него вши. Педикулез. Это латинское слово, означает вшивость.
— Надеюсь, он не намеревается поджарить нас заживо, — проговорила Молли.
На верхушке лестницы распахнулась дверь, и ребята очутились в просторной комнате с округлыми деревянными стенами. В ней стоял сернистый запах тухлых яиц.
Потом, словно в фильме ужасов, громадный стручок, висевший посреди комнаты, расщепился пополам, и из него выпрыгнул тощий мальчишка-профессор со своей любимой змеесобакой. Петулька на руках у Молли съежилась.
— Добро пожаловать в мое скромное обиталище, — сказал профессор со зловещей улыбкой, взялся двумя руками за набедренную повязку, как за балетную юбочку, и отвесил неуклюжий книксен. — Хоть у меня в голове туман и дурман, я не поддамся ни на какой обман. У меня острые зубы. Видите? — он улыбнулся и показал желтые кривые клыки. — Я их много лет не чистил. — Он уставился на Микки в запачканной пижаме. — Ну и грязный же ты червяк.
Микки оцепенел. Страх пригвоздил его к месту. Но Молли, вспомнив, что хорошая мина при плохой игре может спасти положение, заговорила.
— Рада видеть вас, — соврала она. — Очень рада. — Лохматый морщинистый мальчуган шагнул к ней, протянул руку и коснулся ее горла маленьким, складчатым, как у ящерицы, пальцем. Молли сглотнула. — У вас тут очень уютно, — заговорила она. — Можно нам осмотреться? — Она заглянула в китайские глаза мальчика. В них сверкал безумный огонек. Ему было всего лет шесть или семь, но по выражению на лице и во взгляде он казался гораздо старше. Молли предположила, что он, скорее всего, побывал в машине для чтения мыслей. Какие же бездны знания были запихнуты в его детскую головку! Наверняка его юный разум не смог всё это удержать. Руки у него были давно не мыты, ногти обведены темной каймой, как будто он скреб ими черную краску. И лицо тоже было чумазое. «Где же его родители?» — подумала Молли.
Она решила прощупать его мысли. Через мгновение у нее по голове пробежала щекотка, волосы встали дыбом. Над головой у мальчика вырос туманный пузырь, пронизанный серыми и коричневыми полосками.
Он смотрел на Молли, стоявшую рядом с Микки, и думал: до чего же они похожи. Потом в пузыре нарисовались две громадные горошины в стручке, их быстро сменили две одинаковые блохи, потом два совпадающих ключа. Мальчик, несомненно, понял, что они близнецы. Потом он выглянул из окна, на небо, залитое золотистым светом восходящего солнца, и вдруг произнес
— Новый день. Для кого-то он станет последним. Вы, наверное, еще не завтракали? — И картинка у него над головой преобразилась — теперь она изображала Молли и Микки, лежавших на огромном куске поджаренного хлеба. Молли затрепетала, живот у нее подвело так, словно в нем запорхали громадные, генетически измененные бабочки. Неужели профессор собирается их съесть? Улучив момент, когда он склонился и потрепал по носу ручную змеесобаку: «Молодец, Шнаппс!» — она бросила на Микки встревоженный взгляд.
На дрожащих ногах Молли и Микки прошли в главную часть овальной хижины. Она представляла собой настоящую научную лабораторию, оборудованную для шестилетнего ребенка. В пробирках и ретортах булькала какая-то жидкость с мерзким запахом. У одной стены проводился некий странный эксперимент. Над синим язычком пламени висел большой стеклянный котелок. В нем лежали раскаленные докрасна обломки камней. Зеленоватый дым, поднимавшийся от них, проходил через стеклянную трубку в крышке котелка и попадал в прозрачный сосуд в форме пончика. Там он впитывался в какую-то губчатую массу и превращался в прозрачную жидкость. Эта жидкость вытекала через трубочку и собиралась в большую каплю, готовую вот-вот сорваться. Наконец капля упала; она пролетела через луч очень яркого света и плюхнулась на дно стеклянной банки. Луч, прошедший через каплю, упал на экран, подвешенный к противоположной стене, и расщепился на цвета. На экране затрепетала мутная, грязноватая радуга. От губчатой массы тоже поднимался зеленоватый дым, он попадал в стеклянную трубу и уходил по спирали через крышу лаборатории. Прозрачная жидкость в банке имела невинный вид, но, как подозревала Молли, была, наверное, очень ядовитой. Возможно, это и есть то самое мутагенное вещество, которое, по словам Тортиллуса, профессор разрабатывал для принцессы Фанг. Оно будет превращать людей в новые виды мутантов.
