– «Порт-Ройял».
– Ну?
– Я не состоял при купце Али Мухаммеде. Я поставлен от двора Великого Могола надзирать за торговлею в Сурате.
– Так ты сам по себе важная персона!
Базир отрицательно покачал головой:
– Нет. Таких, как я, в Сурате несколько дюжин. Главный надзиратель – вот важная персона.
– А такие, как ты, сопровождают отдельные корабли, когда они везут особо ценные грузы. Я правильно понял?
Надзиратель неохотно кивнул:
– Да.
– Что же ценного было на этом «Порт-Ройяле»?
– Я уже говорил: пряности, ткани, ароматическое дерево – это все ценные товары…
Леруа снова отхлебнул из бутылки, не переставая при этом иронически поглядывать на собеседника. Капитан сидел под навесом, сооруженным из остатков паруса, а допрашиваемый томился на солнце, и по его лицу медленно ползли мутные ручейки.
– У тебя должно быть с собою письмо от Великого Могола, насколько я знаю. Там написано, что именно за груз везет корабль, правильно?
– Письмо сгорело, – упавшим голосом сказал Базир и глубоко вздохнул.
– Точно ли оно сгорело?
– Клянусь…
– Знаю, знаю, знаменосцем и все такое. Я вот что хотел у тебя спросить…
Француз остановился и мечтательно зажмурился.
Мусульманин напрягся в ожидании вопроса.
– Скажи, что это за звезда у тебя на лбу?
В самом деле, на лбу у Базира белел интересной формы шрам, напоминающий многоконечную звезду. Он был нечувствителен к загару и смотрелся вызывающе на почти черном лице суратского надсмотрщика.
– Два года назад меня поразила болезнь бихару, меня сжигало на внутреннем огне, а на лбу вырос огромный нарыв. Я должен был умереть.
– Бихару так бихару.
В этот момент дно «Бретонца» заскрипело по песку. Матросы разом закричали, подбадривая друг друга. Нужно было сделать последнее усилие, чтобы подвести корабль как можно ближе к кромке прибоя. Меньше придется тратить сил, вытаскивая впоследствии на берег.
Базир расслабился, ему показалось, что самое опасное место в разговоре позади. Леруа его разочаровал:
– Знаешь что, Базир ибн, и как там тебя еще. Мне придется отлучиться сегодня. Тебя я прошу помалкивать во время моего отсутствия.
– О чем помалкивать?
– В основном о той бумаге, которая сгорела. Она правда сгорела?
– Да.
– Так вот, никому не проговорись о том, что в ней было написано. Даже если тебя будут спрашивать напрямую. Даже если тебя станут пытать. Ты меня понял?
Нужно было видеть гримасу ужаса, исказившую лицо мусульманина.
– Ты меня понял?!
– Понял.
– В твоем молчании твоя жизнь. Когда я вернусь, мы с тобой еще поговорим. У меня есть еще вопросы.
Капитану явно не хотелось откладывать разговор, но другого выхода не было. Сейчас, едва вытащив корабль на берег, команда потребует дележа. Тут не до разговоров.
Так и произошло.
Место дележа устроили под ближайшей к берегу пальмой. Выбрали весовщиков. Принесли весы с потертыми кожаными чашками. Затем ящик с монетами.
Бородатый марселец, выбранный старшим весовщиком, торжественно откинул крышку. Золото вывалили на расстеленный на песке парус.
Кто сказал, что золото блестит?
Оно лежало тусклой, угрюмой горой и излучало тревогу. Лица взирающих на него были сосредоточенны, в глазах – ни искры радости.
Вдруг угол паруса зашевелился, вздыбился, руки корсаров сами собой схватились за оружие.
Но это был всего лишь краб, задумавший именно в этот момент выбраться на свет божий. Он выбрался и тут же погиб.
Кинжал Пиреса поразил его так же, как Жаке.
– Начинайте, – сказал помощник капитана, поднимая за клешню наглого нарушителя.
Леруа потребовал, чтобы первым оделили его.
– Две пятых – капитанская доля. Ссыпайте монеты обратно в сундук.
Когда работа была закончена, Леруа сказал:
– Со мной пойдут двое.
– Куда? – поинтересовался помощник. Капитан усмехнулся:
– Туда, куда я скажу. Ты, – дуло предусмотрительно вынутого из-за пояса пистолета было наведено на стоявшего с краю негра, – и ты, шотландец.
– А как же моя доля? – трагическим голосом поинтересовался черный.
Леруа взвел курок:
– Они тебя не обделят, поверь мне.
– А меня? – поинтересовался Уильям.
– Тебя-то – само собой разумеется! – широко улыбнулся Леруа.
В который уж раз эпизод с рыжеволосым дураком разрешил ситуацию. Только негр продолжал причитать и хватать за руки стоящих рядом. Он просил их позаботиться о нем, не забыть о его подвигах, о том, как он жертвовал собой, как старался.
– Не бойся, – сказал ему капитан, – я сам о тебе позабочусь.
Пирес усмехнулся. Леруа не обратил на него внимания.
– Берите сундук, иначе, клянусь… знаменосцем пророка, – Леруа отвратительно усмехнулся, – я всажу вам по пуле в брюхо, ну!
Черный и рыжий взялись за ручки полупустого сундука и побрели вдоль по берегу, утопая ногами в горячем белом песке. Леруа некоторое время шел за ними спиной вперед, держа в каждой руке по пистолету.
– Всякий, кто попробует проследить за мной… Впрочем, что я говорю, вам сейчас будет не до этого.
Леруа собрал отдающую ромом слюну и смачно сплюнул. Они прошли по песчаному пляжу не более сотни шагов, когда Леруа велел им свернуть в джунгли.
Никто не посмел последовать за ними, никто даже не смотрел в их сторону. Все были заняты делом более интересным. Убедившись, что опасаться нечего, Леруа сам нырнул в заросли.
– Быстрее, быстрее, – командовал он, – нам нужно как можно скорее уйти от берега. Я не верю этим скотам. Клянусь потрохами Олоннэ, кто-нибудь из них уже крадется по нашему следу. Быстрее!
Негр и Кидд только тяжело дышали в ответ.
– Быстрее, и внакладе вы не останетесь. Не пожалеете, что пошли вместе со мной.
Заросли сомкнулись над их головами, и приходилось продвигаться в полумраке. Над головами наподобие злых духов переговаривались птицы. Их не было видно, потому что они гнездились по ту сторону кроны, на освещенной ее стороне.
Шли по пояс в траве, напоминающей папоротник, но только очень пахучей. Вообще, пахло довольно сильно и незнакомо. Сырые, как бы тленные, но одновременно чуть сладковатые запахи окружали носильщиков и капитана.
Леруа, как водится, смотрел в оба. В оба глаза и в оба ствола. Несмотря на то что все развивалось точно по его плану, он был чем-то недоволен.
