Настроение Уильяма было непраздничным, но ему не хотелось отказывать этому милому человеку, тем более выручившему его из неприятной ситуации.
– Извольте.
Вскоре они сидели за столиком другого заведения, которое отличалось от прежнего только тем, что там не было никаких петушиных боев.
– Судя по выговору, вы шотландец, Кидд.
Говорил Ливингстон бодро, одновременно разделывая пухлыми пальцами сочную курицу.
– Вы угадали, – скучно отвечал Уильям, неуверенно присматриваясь к лежащим на блюде устрицам.
– А судя по поведению… – Пожиратель курятины на секунду задумался. – Знаете, Кидд, не могу представить, чем бы мог заниматься такой человек, как вы!
Уильям вздохнул:
– Морским разбоем.
Ливингстон захохотал, с набитым ртом, но все равно очень громко.
Капитана этот смех почему-то задел. Совсем чуть-чуть, но все же.
– Я капитан капера «Антигуа». Не далее как трое суток назад я взял на абордаж французский бриг с грузом табака и индиго.
Ливингстон одним усилием горловых мышц отправил нажеванное внутрь, и в его веселом прищуренном взгляде возникла зоркость.
– Табак и индиго?
– Да.
Кидд кивнул и попытался поддеть двузубой вилкой розовую тварь, плавающую в раковине.
– Сколько?
– Сколько – чего?
– Табака и индиго?
– Несколько тысяч фунтов. Я не считал.
– Вы их уже продали?
– Не знаю, кажется, нет. Этим занимаются мои офицеры. Кигли и Джоунс.
Ливингстон сбил парик на затылок и одним из длинных локонов вытер губы.
– Такое впечатление, что вас не интересует дело, которым вы занимаетесь.
Кидд оставил устрицу в покое, правда, изрядно изранив ее перед этим.
– Пожалуй, вы правы. Я плаваю всего несколько лет, но ненавижу море всем сердцем. Когда бы была возможность обосноваться на берегу, в тихом доме…
– Вместе с милой, добросердечной женой, в окружении ребятишек и домашних…
Кидд искренне удивился:
– Вы читаете мои мысли.
– Это моя профессия – читать чужие мысли и делать так, чтобы они могли осуществиться.
– У вас есть на примете такой дом?
Толстяк встал, коротко потянулся, цыкнул зубом.
– И мы немедленно едем его осматривать. Но… – Он вдруг остановился. – Поймите меня правильно, при всей моей симпатии к вашему образу мысли я не смогу вам подарить этот дом.
Уильям понимающе улыбнулся:
– Не считайте меня полным дураком, мне как капитану полагается доля в добыче «Антигуа».
– Да?! – весело воскликнул Ливингстон. Честно говоря, он бы не удивился, узнав, что своим кораблем капитан Кидд командует задаром.
Друзья встали и бодро зашагали к выходу, за которым каждому мерещились очертания их столь непохожих выгод.
Подзывая негра, управлявшего коляской, запряженной мулом, Ливингстон заметил:
– Но сначала не дом, а корабль. Надо посмотреть, что там делается с вашим табачком.
Дом был деревянный, в два этажа, на кирпичном фундаменте, с конюшней, каретным сараем и еще какими-то службами, назначение которых Кидду было пока что не известно. Правда, в доме не было мебели, в конюшне – лошадей, а в каретном сарае – кареты.
Все деньги, имевшиеся у капитана, плюс те, что были выручены от удачной продажи призового табака и индиго, ушли в уплату за дом.
Капитан был счастлив. Ему казалось, что в его судьбе произошла решающая перемена.
Теперь жизнь пойдет по-новому.
Тем более что он приобрел не только дом, но и друга.
К чести Ливингстона, надо сказать, что он и в самом деле производил впечатление человека, для которой жизнь и судьба Уильяма Кидда – не пустой звук. Разумеется, и операции по покупке дома капитаном, и распродажа французской добычи принесли ему определенные дивиденды. Но они, во-первых, были отнюдь не чрезмерны, во-вторых, было бы странно, если бы он стал вести свои дела в ущерб себе.
В конце концов, его звали Роберт Ливингстон, а не Уильям Кидд.
Когда все дела с покупкой дома и оформлением покупки были завершены, Ливингстон забросил удочку насчет корабля, на котором изволил плавать капитан Кидд.
– Это не мой корабль, – честно сказал тот.
Ливингстон понимающе подмигнул над краем бокала с мальвазией (разговор происходил у него дома, над блюдом жареных куропаток и в присутствии нескольких бутылок испанского вина).
– Понимаю, понимаю, дорогой Кидд. Ваша природная честность не позволяет считать своей собственностью то, что было добыто в бою и усилиями всей команды.
Кидду нравилась мальвазия, ему нравилась малага, он любил жареных куропаток, и не только потому, что они напоминали ему соплеменных перепелов.
– Нет, дорогой Ливингстон, это не призовой корабль. Он является собственностью сэра Вудфорда, губернатора острова Невис. Помните, я вам рассказывал о нем?
Ливингстон отлично помнил рассказ про толстого, несчастного отца, но его ничуть не обрадовало отличное состояние собственной памяти. Его отлично разработанный план присовокупления «Антигуа» к имуществу конторы «Ливингстон, Джонатан и Сигал» повисал в воздухе. Кидд откажется скрыть перед чиновниками торговой палаты имя истинного владельца, а чиновники ни за какие взятки не согласятся оформить столь сомнительную сделку.
Взяточничество было, конечно же, распространено в Новом Свете, но имело пределы, и Ливингстон лучше, чем кто бы то ни было, знал, каковы они.
Но он расстроился лишь на мгновение.
В мозгу у него непрерывно роились планы. Уильям, конечно, ничего о них не подозревал, хотя являлся важнейшим элементом каждого из них.
Однажды он явился в неухоженный дом капитана и объявил, что сегодня вечером они приглашены на прием к губернатору.
– Вудфорду?! – искренне испугался Кидд.
Ливингстон самодовольно и отрицательно покачал головой:
– К губернатору Флетчеру.
– Честно говоря, общение с губернаторами не доставляет мне большого наслаждения.
– Ты приглашен лично, и поэтому отказываться неудобно, дорогой друг.
– Откуда губернатор Флетчер может знать о моем существовании?
Ливингстон прошелся по пустой зале, в которой стояло всего два табурета и поджарый стол с остатками чахлого холостяцкого ужина, приготовленного женой привратника.
– Не скромничайте, не нужно. Слава о ваших подвигах дошла до Нью-Йорка, и теперь мы знаем, что вы тот самый Кидд.
