Высокий человек с удлиненным оливковым лицом и с черной точкой между бровей, сидевший в задних рядах, встал и вышел вон из зала.
Это был помощник посла из Дели. Он отправился доложить своему господину о произошедшем.
Суд удалился на совещание.
Кидд, чтобы не скучать впустую, достал из маленького тайника на поясе обрывок бумаги, оставшийся у него от письма Камиллы, и начал перечитывать начертанные на нем слова.
Стражники стояли за пределами клетки и не могли ему помешать.
Подсудимый провел несколько веселых минут до появления судей.
Судья Эбингтон был мрачен.
Несмотря на все старания, ему не удалось добиться желаемого. Прокурор Хаксли тоже был мрачен. Он рассматривал этот процесс как свое личное и полное поражение. Хаксли было велено выяснить истинное содержание этой истории с похищенным алмазом, и ему это не удалось.
Скоро у него самого спросят: почему?
Вид судейских сильно контрастировал с бравым, почти самодовольным видом капитана.
Приговор был длинным, суть его сводилась к тому, что за незаконное каперство, за нападение на корабли стран, с которыми Английское королевство не находилось в состоянии войны, за убийство канонира Мура и еще за многое, многое другое…
– Уильям Генри Кидд будет повешен. Не позднее трех дней по объявлении приговора. Казнь произойдет в Уоппинге.
Глава 2
Стоял ясный, теплый майский день.
Начиналось цветение роскошных сомерсетширских яблонь.
Вчерашний теплый дождь прибил пыль и оставил на дороге весело отсвечивающие лужи.
Весело сверкали стекла в окнах домов.
Празднично одетые горожане в одиночку и целыми семьями направлялись к центру городка. Там накануне была сооружена великолепная, пахнущая живым деревом виселица.
Хозяева пивных выбивали пробки из новых бочек, они были уверены, что сегодня будет выпито много пива.
Такой день!
День казни!
Тюрьма, где капитан Кидд провел последние перед смертельной экзекуцией дни, стояла на окраине города. В тисовом лесу. Она славилась тем, что из нее сбежать было почти невозможно. Впрочем, чем еще славиться тюрьме? Выбрали ее, правда, не за это. Просто решено было не проводить казнь в Лондоне. Слухи о том, что есть желающие отбить Кидда, начали роиться сразу после оглашения приговора.
Матросы «Одинокого сердца» не стали хранить за семью печатями тайну капитана. В портовых пивных только и было что разговоров о ста тысячах фунтов, спрятанных Киддом на каком-то острове то ли в Индийском океане, то ли в Карибском море.
Надо сказать, что и сам процесс произвел на публику пренеприятное впечатление. Всякому мало-мальски смыслящему человеку было ясно, что Кидда казнить не за что. Он скорее герой, а не преступник. Он топил французские суда и в 1689 году, и в 1698-м. Почему же за первое его превозносили, а за второе решили похоронить?!
Да, Кидд вел себя на процессе очень глупо, просто даже необъяснимо, но что это доказывает?
Явно, явно за нелепой ширмой торопливого судилища скрывается какая-то отвратительная тайна!
Все упорно твердят, что правительство в этой истории не замешано. Слишком упорно твердят.
Кидд ничего обо всем этом не знал и знать не желал.
Он ждал.
Если бы его спросили, как в суде, ждет ли он чудесного спасения, он бы твердо ответил: «Нет, ваша честь!»
Но чего-то все же ждал.
Ему часто снилась Камилла. Она спускалась с небес и уводила его с собой в другой, в свой прекрасный и чистый, мир.
Наяву он даже под пытками не признался бы, что ждет от своей жены каких-то поступков по своему спасению.
Когда открылась дверь камеры и вошел брадобрей с медным тазом и бритвой, он понял, что дождался.
Брадобрей намылил физиономию капитана и тут же начал шептать ему на ухо:
– У меня под фартуком спрятаны два пистолета. Когда отопрут двери камеры, мы выстрелим одновременно. Пока охранники опомнятся, мы будем на улице. В тисовой роще нас ждут шестеро верных ребят с лошадьми. Они нас прикроют, если будет погоня. В тихой гавани в пяти лигах отсюда стоит полностью снаряженный шлюп. Уже к вечеру мы будем вне досягаемости для любой погони.
Кидд уныло молчал.
– Вы согласны?
Кидд так же уныло покачал головой.
– Вы не согласны?! Почему?
Кидд провел большим пальцем по кадыку.
Потрясенный брадобрей посмотрел на бритву, на намыленного.
– Вы просите вас зарезать?
Сердясь на непонятливость непрошеного спасителя, капитан открыл рот, выплюнул сунувшуюся туда пену.
– Побрить достаточно.
В силу того что спаситель настоящим брадобреем не был, получилось нечто среднее. В руки охранников капитан попал с изрядно исполосованной физиономией.
Пришлось вызывать врача.
Даже если бы Кидду предстояло умереть через отсечение головы, его нельзя было бы подвергать преждевременному и, стало быть, незаконному кровопусканию.
Ни капитан, ни врач, ни охранники не ощущали некоторого комизма ситуации. Шла борьба за здоровье человека, которого через час убьют.
Облепленный пластырями капитан вышел к знакомого вида карете.
Отворилась дверь.
Откинули ступеньку.
Войдя внутрь, Кидд обнаружил, что он не один. Кто это, напарник по путешествию на тот свет?
– Успокойтесь, сын мой.
Присмотревшись, капитан увидел перед собой англиканского пастора.
– Это ошибка, святой отец.
– Поверьте, никакой ошибки.
– Я католик.
– А я вообще адвокат.
Карета осторожно, словно боясь потревожить пассажиров, тронулась с места.
Вместе с ней тронулась и полудюжина конных кирасир. Громко зацокали копыта.
– При чем здесь адвокат и как вы попали сюда, ведь здесь все охраняется?!
– Говорить буду я. У нас очень мало времени. Я и те люди, которые меня послали, не заинтересованы в том, чтобы вы сегодня умерли. Эти люди готовы помочь вам бежать. Для этого все готово. У выезда из тисового леса устроена засада. Когда мы будем проезжать мимо, я резко открою дверцу, это будет знак. Вы понимаете – дверь не за-кры-та! Дело верное. Кстати, среди этих кирасир трое – наши люди. Вы поняли меня?
Кидд кивнул:
– Понял.
– Но ничто в мире не делается просто так. Надеюсь, вы и это понимаете?
– Понимаю.
– Те люди, которые меня послали, убеждены, что алмазная афера – не пустой звук. И каперское свидетельство, и королевский декрет существовали. Декрет сейчас находится у посла Великого Могола.
