Мэн-Арди прильнул ухом к перегородке.
– Для меня это вопрос жизни и смерти, эти три тысячи я прошу у вас только потому, что настоятельно в них нуждаюсь, – гнусаво ответила женщина. – Если вместо них вы дадите мне даже две тысячи девятьсот, в этом не будет никакого проку.
– Я не могу, – повторила баронесса.
– Мадам, умоляю вас.
– Послушайте, дорогая, а что, если вам оставить в залог какую-нибудь вещицу, которая впоследствии позволила бы мне вернуть деньги?
– Что я могу дать вам в залог?
– Неужели у вас ничего нет? Может, вам кто-то собирается оставить небольшое наследство?
– Да, – ответила та, – я действительно жду наследства, но очень уж незначительного.
– В какую сумму вы его оцениваете?
– В тысячу, самое большее в тысячу двести франков.
– Ну что ж, моя дорогая, в таком случае я могу подумать.
– В самом деле?
– Даже не сомневайтесь. Я смогу дать вам три тысячи франков, а вы взамен откажетесь от этого наследства посредством нотариально заверенного акта.
Разговор прервался. Нетрудно было догадаться, что это предложение показалось собеседнице баронессы странным. Может быть, она даже учуяла ловушку.
Тем не менее несколько минут спустя она приняла решение и ответила:
– Хорошо, мадам, я согласна, хотя вы, не исключено, оставите меня в дураках.
В этот момент до слуха Годфруа донесся звук шагов. Он пулей вылетел из кабинета, запер за собой дверь и зашагал по коридору. Навстречу ему шел все тот же слуга.
– Скоро вы? – спросил он.
– Еще пару минут.
– Хорошо, когда закончите, вам нужно будет сделать кое-что еще.
Годфруа принялся изо всех сил долбить молотком по замку, производя адский грохот.
– Даже не знаю, какой идиот ставил вам этот замок, – сказал он. – Снять его нет никакой возможности.
– Это говорит лишь о том, что он проделал хорошую работу, – с важным видом заметил слуга.
– А вот тут, мой дорогой, вы ошибаетесь, – продолжал мнимый мастер. – Настоящий умелец одинаково легко и вставляет замки, и снимает их.
Преимущество этого изречения, несколько рискованного, заключалось в том, что напыщенный слуга тут же закрыл рот. Но поскольку Годфруа все так же лупил молотком по замку что есть мочи, ему все же удалось его вышибить.
– Ну наконец-то! – закричал он.
– Теперь, – обратился к нему слуга, – ступайте за мной.
И повел Годфруа прямо в тот кабинет, из которого было так хорошо слышно разговор в гостиной.
– Видите эту дверь? – спросил он.
– Да.
– Ее надо наглухо закрыть.
– Как скажете, это совсем нетрудно.
Едва он произнес последнее слово, как из гостиной вышла баронесса в сопровождении женщины, которую Годфруа встретил у дома, и позвала слугу. Тот ушел, оставив импровизированного мастера одного.
Проявляя невероятное присутствие духа, Мэн-Арди тут же проник в темный кабинет, взял коловорот и просверлил в перегородке дырочку – довольно большую со стороны кабинета, но почти не заметную со стороны гостиной.
– Если я сюда вернусь, то буду лучше не только слышать, но и видеть, – сказал он себе.
После чего просверлил второе отверстие, рассудив, что если одно из них окажется не в самом удачном месте, он всегда сможет воспользоваться другой.
Проделав эту работу – причем проделав отлично, ведь два проделанных им отверстия потерялись среди узоров драпировки и поэтому были совершенно незаметны со стороны гостиной – юноша, на свой манер, решил наглухо закрыть дверь. И сделал так: просто запер ее на замок, предварительно смазав его маслом, чтобы не скрипел, а ключ положил в карман.
В этот момент вновь появился все тот же слуга, с которым он до этого имел дело.
– Ну что, готово?
– Одну секунду, заканчиваю.
– Вы ее прочно заперли?
– Откройте, если получится. Теперь ее можно только вышибить. Я сунул в замок ключ и сломал его, так что если даже у кого-то будет дубликат, открыть ее он все равно не сможет.
– Хорошо. Сколько я вам должен?
– Ох! Я не знаю, расплачиваться будете с моим хозяином.
Не желая долее продолжать этот разговор, Мэн-Арди собрал инструменты и ушел. Оказавшись на улице, он поспешил оставить сверток с вещами мастера в условленном месте, а сам, по привычке, направился к дому графини де Блоссак, рассудив, что Ролан с их братьями не преминут там появиться. И оказался прав.
Когда Годфруа рассказал о своих необычайных похождениях Танкреду, тот спросил:
– И какую пользу ты намереваешься извлечь из этой экспедиции?
– Сегодня вечером, завтра и во все остальные дни мы будем дежурить у дома баронессы в ожидании Маталена, – ответил молодой человек. – Когда он явится к ней с визитом, я тоже проберусь в дом.
– Каким образом?
– Через окно. Необходимые меры я принял.
– Что ты имеешь в виду?
– Несколько окон коридора выходят на улицу. Со стекла одного из них я снял замазку.
– И что ты будешь делать, когда окажешься в доме?
– Спрячусь в кабинете и подслушаю, о чем будут говорить наши заговорщики.
– Пожалуй, ты прав, – сказал Танкред. – Но боюсь, что ты немного перемудрил. Знаешь, что я сделаю?
– Что?
– Для начала найду нашего замечательного Маталена, оттаскаю его за уши на глазах у почтенных горожан, а завтра утром буду драться на дуэли и убью этого бретера, который заставляет дрожать весь Бордо.
– Хорошие слова. И поверь, подобная мысль мне тоже приходила в голову. Но Матален – всего лишь инструмент в руках этой гнусной женщины.
– Ну что ж, тогда сначала уничтожим инструмент, а потом займемся той, кто на нем так хорошо играет.
Годфруа на мгновение задумался.
– Да, – прошептал он. – Так, пожалуй, действительно будет лучше. Что же касается высказанного тобой недавно предложения поставить в известность полицию, то оно хоть и не пришлось мне по душе, но, по крайней мере, породило в голове другую мысль. Давай быстрее переоденемся и отправимся к помощнику королевского прокурора господину де Кери. Если ему хуже и он умирает от ядовитого укола, спасем его с помощью бальзама нашей кормилицы, Барбары.
XVI
– А Ролан? Куда подевался он? – спросил Мэн-Арди, когда они сменили одежду.
– По всей видимости, – ответил Танкред, – он полагает, что мы еще не покончили с делами, и где-то гуляет, дожидаясь нашего возвращения.
