– Ничего я не забыла.
– Взгляните на часы.
– Маркиз, ваш слуга вернулся, теперь мы больше не одни, и никакая стража, которая бы меня охраняла, вокруг вашего дома не шатается.
– Вот как?
– Эту историю мне пришлось выдумать, чтобы продемонстрировать, что я вас сильнее, и пресечь ваши поползновения совершить убийство.
– Правда ваша, – прошептал Матален, – вы меня здорово разыграли.
– Не вы первый, не вы последний, – ухмыльнулась старая мегера.
– Продолжайте.
– Итак, соглашение мы с вами заключили, теперь вы принадлежите мне точно так же, как я – вам. Вы готовы мне слепо подчиняться?
– Постараюсь.
– Прекрасно. Теперь слушайте внимательно. Сегодня вечером отправитесь в Гран-Театр. Там вместе с семьей будет юный господин де Вертей. Вызовете его на дуэль.
– Как! Этим же вечером? То есть завтра утром мне предстоит…
– Я велела вызвать его на дуэль, но не говорила, что она должна состояться завтра утром.
– В самом деле, мадам! Что-то плохо я стал соображать.
– А вам и не надо… – промолвила Меротт.
– Но ведь…
– Тем не менее, – продолжала старуха, – я хочу расставить все точки над «i»; то, что я вам сейчас предлагаю, является отправной точкой плана, который позволит вам снискать дружбу всех бордосцев и откроет перед вами двери всех салонов города.
– В таком случае продолжайте.
– Вы вызовете молодого де Вертея на дуэль.
– А потом?
– Завтра, около четырех часов пополудни, примете его секундантов.
– Отлично. Дальше.
– Пока на этом все. Завтра в три часа я приду к вам с шестью тысячами франков и дам дальнейшие указания.
С этими словами старуха трагичным жестом закуталась в свою холщовую блузу и удалилась.
Когда она ушла, Маталену показалось, что он избавился от жуткого кошмара. В то же время именно он, а не кто другой сдался, дал втянуть себя в историю и связал обещаниями.
– О нет! Нет, я не буду ей подчиняться! Не буду! – то и дело восклицал он.
Затем принялся размашистым шагом мерить комнату, в которой произошли только что описанные нами события.
Выросший на пороге слуга сообщил, что маркиза давно ждет ужин.
Сев за стол, Матален едва прикоснулся к яствам, но прилично выпил, чтобы забыться. Однако все было напрасно – перед глазами по-прежнему стояло лицо ужасной старухи, подавляющей его и толкающей на преступление. Причем маркиз так и не знал, хватит ли у него смелости ее ослушаться.
В конце концов он вскочил на ноги, бросил салфетку на стол, выпил последний бокал вина, схватил шляпу с тростью и ушел.
На улице свежий воздух сентябрьского вечера немного успокоил бретера. Пройдясь под сенью высоких деревьев на аллеях Любви, он решил не исполнять ни единого пункта соглашения, которое ему навязала цыганка.
Придя к такому выводу, маркиз направился на плас де ла Комеди, встретил на бульваре Энтанданс пару товарищей и завел с ними беседу.
Они поздравили его с успешным исходом двойной дуэли. Ощутив от этих комплиментов в душе неловкость, маркиз сменил тему разговора.
Когда они уже подходили к площади, один из приятелей спросил:
– А ты идешь в Гран-Театр, Матален?
– Нет, – сухо ответил дуэлянт.
– Это еще почему?
– Мне не нравится спектакль.
– Но вечером дают «Фернана Кортеса»
[4], раньше ты об этой пьесе соловьем заливался.
– А сегодня она меня раздражает, – в нетерпении ответил Матален.
– Как тебе будет угодно.
– Да и потом, – продолжал бретер, полагая, что нашел удобный предлог, – после утренней дуэли мне омерзительно появляться на публике.
– О-хо-хо! – усмехнулся другой товарищ заядлого дуэлянта. – Наш маркиз становится большим скромником.
– Так вот почему ты не хочешь смотреть спектакль, – стал настаивать тот, что заговорил первым. – В таком случае можешь пойти со мной, у меня отдельная ложа.
Матален застыл в нерешительности.
– Ну же, не заставляй тебя упрашивать.
Ничего не ответив, маркиз вместе с друзьями направился к театру. Шагая по вестибюлю, он подумал: «забьюсь в угол отдельной ложи Андре и буду сидеть как мышь».
Приятели вошли в ложу в тот самый момент, когда дуэт начал знаменитую арию из четвертого акта: «У меня осталось лишь одно желание – понравиться тебе».
Занимая места, пятеро молодых людей стали двигать стулья и наделали столько шума, что половина зала повернулась в их сторону и закричала: – Тихо! Замолчите!
Но для приятелей дуэлянта это, по-видимому, стало лишь дополнительным поводом загрохотать еще громче.
– Друзья мои, прошу вас, не привлекайте к нам внимания.
– Почему это?
– Я поклялся, что этим вечером не буду искать ни с кем ссор, а все провокации оставлять без ответа.
IV
Тем временем об исходе утренней дуэли знал уже весь Бордо.
Причина ее тоже была известна, поэтому со всех сторон раздавались неистовые крики возмущения и гнева.
В те времена почти повсюду были люди, выдававшие себя за профессиональных бретеров. Но Бордо в этом отношении был городом особенным: здесь мания дуэлей достигла пределов, которые в наши дни даже представить невозможно.
Чтобы один из таких заядлых драчунов, для которых площадка для поединка стала родным домом, перерезал вам горло, было вполне достаточно иметь несчастье не угодить ему формой вашего носа, цветом галстука или складками жабо. Задира наносил вам оскорбление и вызывал на дуэль, пребывая в полной уверенности, что в обращении с оружием вы, по сравнению с ним, окажетесь менее ловки.
В древней столице Гиени подобные любители ссор были представлены в избытке. В скобках заметим, что закончили все они плохо. Их признанным предводителем, самым опасным и наглым, был маркиз де Матален.
Никто не станет оспаривать, что положение вещей, только что нами описанное, было нетерпимым.
В тот день по всему городу только и говорили, что о дуэли, во время которой полковник де Сезак и майор Монсегюр были настолько серьезно ранены, что никто не взял бы на себя смелость поручиться за их жизнь.
Матери семейств трепетали, молодые женщины и невесты в страхе дрожали за своих возлюбленных.
В салоне на улице Миним, где каждую неделю собирался высший свет Бордо, об этом говорилось вслух перед аудиторией, которая была раздосадована не на шутку.
